Стрелка

Как-то мне не верится. Православное воинство, святая цель… Опять же — власти же есть. Князь, поп… А с другой стороны — вспомни, Ваня, чего хорошенького делали славные русские воины с русскими же отроками в войске Ивана Грозного при осаде Казани… Чего они делал с полонянами-казанцами — первосвященника не интересовало, в летописи — не попало.

«Если не знаешь что делать — не делай ничего» — международная мудрость.

«Вы на мне уже двадцать минут лежите и ничего не делаете. Ну делайте хоть что-нибудь!» — та же мудрость, но через двадцать минут и из одесского трамвая.

Подожду 20 минут, найду трамвай и… и чего-нибудь уелбантурю. Из нехорошего.

* * *

Едва сыграли подъём, как кратковременная вспышка интереса наших воинов:

– А чегой-то боярич лежмя лежит?

была быстро погашена матюками Резана:

– Хрена вылупились?! Перебрал вчерась. Шевелите ластами, мохноногие. Шибче, шибче, мать вашу…!

К обеду болезный начал шевелиться, попил тёпленького отвара, пописал в Волгу и, притянув меня за гайтан нательного креста к себе, вздрагивая и всхлипывая, довольно бессвязно воспроизвёл некоторые фрагменты запомнившегося.

Да, его в самом деле привели к князю. Князь был ласков, говорил весело. Почествовал Лазаря кубком доброго вина со своего стола. Судя по описанию, речь шла о ёмкости литра в полтора, наполненной красным «задуренным» вином. Оно-то и в чисто портвейновом выражении, взрослому человеку, «в один дых»… А уж юнцу, после трудового дня да без ужина…

Потом он помнил плохо, пятнами: куда-то вели под руки, он вдруг оказался голым, стало жарко и мокро, рядом кто-то пел боевую песню древних викингов:

«Villemann gjekk seg te storan Е,
Hei fagraste lindelauvi alle
Der han ville gullharpa slЕ
For de runerne de lyster han Е vinne

Villemann gjenge for straumen Е stЕ,
Mesterleg kunne han gullharpa slЕ
Han leika med lente, han leika med list,
Og fugelen tagna pЕ grЬnande kvist…

(На берегу одной реки цвела
Липа, коей краше не сыскать.
Однажды Филлеман пошел туда,
Чтобы на арфе золотой сыграть.

Пошел туда, чтоб над потоком встать,
Ему удачу руны обещали.
На арфе Филлеман умел играть,
Как мастера немногие играли)».

Что именно подразумевалось в этом оригинальном воинственном тексте легендарных «пенителей морей», вроде бы 10 века, под именем gullharpa («золотая арфа») — Лазарь не понял.

«Камасутра» именует некоторые сексуально-технологические изыски «игрой на флейте». Термин «смычок» — встречается в куртуазной европейской литературе разных периодов. «У тебя есть палочка. Палочка-выручалочка» — из российской эстрады. «Палочка» здесь — вполне для дирижирования. Но не симфоническим оркестром.

А уж к каким разнообразным… поползновениям ведут очертания скрипичного ключа в популяциях, осчастливленных знакомством с нотной грамотой…

Но ассоциативный поиск по музыкальной терминологии не был применён, поскольку Лазарь снова отключился. Он не помнил, кто и что с ним делал, как его нам отдали, своей последующей… санитарно-прачечной обработки. Но, к удивлению моему, запомнил фразу Резана. Ну, насчёт: если — кого, то тот уже — не.

– Иване… я же ещё ни разу… я ж ещё ни с одной! Ванечка, миленький, так что ж мне теперь… Никогда?!! А? Как жить-то, как?! Зачем, для чего? У-у…

* * *

Факеншит уелбантуренный! Вот же ж… Нашёл себе и загрузился.

По жизни есть две проблемы: пародонтоз и цирроз печени. Это — необратимо. Остальное — довольно быстро… или относительно безболезненно… если не учитывать окружающих, близких и ухаживающих… Да проходит оно всё!

Чего он дёргается?! «Все в землю ляжем, всё прахом будет!». Человеческая жизнь — краткий миг между тьмой и… и тьмой. «Мы пришли ниоткуда и уйдём в никуда»…

Попадизм в этом смысле — очень поучителен. Все люди, которых я тут вижу, не только умрут, но и полностью сгниют. Задолго до моего рождения. Лодка, на борт которой я опираюсь — станет трухой. Нож у меня в сапоге — ржа съест. Вода, которою плескаю себе в лицо — стечёт в Каспий, испарится, будет унесена ветром, прольётся дождём, станет льдом… Много сотен раз.

Всё, что есть вокруг, расточится в прах. Изменится, пересоберётся заново в новых формах и в новых сущностях.

Город впереди — Молога — станет дном моря. И никто не узнает: кто именно вдруг изменил проект и поднял верхний бьеф Рыбинского водохранилища просто на один метр. Целое царство — «журавлиное царство» бесконечных болот в низовьях Мологи — исчезнет.

Исчезнет — всё.