Стрелкотня

– Ладно-ладно, – бурчит Глеб, который терпеть не может этот пункт насчёт охраны и контроля за его перемещениями.

Ну что с ним может случиться сегодня?! Самый обычный день, самое обычное занятие в стрелковой секции!

Тир и так почти что папина собственность – ну, частично. Официально папа выступает спонсором и идейным вдохновителем, а на деле – совладельцем. Глеб не дурак, по паре оговорок Кира на секции и Лены дома прекрасно суть уловил.

И вообще, куда Глеб денется с подводной лодки – в смысле, из замкнутого пространства под землёй?

– Ладно, принц, вы опаздываете, – ещё раз напоминает Лена.

«Нифига! Я так за полчаса до занятия припрусь!.. – хочет возразить Глеб, но тут же сам спохватывается: – А, точно, я же и хотел пораньше. Чтобы без помех поговорить. Поговорить. Ох… Да. Обязательно. Вот прямо сегодня… Вот возьму и скажу ей, что…»

– Принц, ау-у!

– Да-да, – вываливается из мыслей Глебка, отчаянно надеясь, что Лена не заметит выражение его лица.

Ну, или не прокомментирует хотя бы.

«А если Дашка сегодня не придёт?! – Мысль заставляет снова остановиться. – Да не, она бы написала… наверное. Спросить, что ли? Хотя вот так, в лоб, как-то, наверное, не стоит… Ох, как всё сложно. Ладно, напишу, что выдвигаюсь, а там она, может, сама ответит!»

И Глебка торопливо пишет на ходу в их стрелковый чатик: «Выезжаю! до встречи на точки :)» – и, уже заходя в лифт, слышит за спиной Ленино, явно в рацию:

– Серёж, солнце моё, «двойка» к тебе на лифте едет. Принимай!

Нет, иногда Лена всё-таки перегибает палку.

Ничего с Глебом не случится, ни-че-го.

Самый обычный день. Дашка

Дашка знает точно: она – уж-жасная сестра!

Она знает это всю жизнь и даже если однажды об этом случайно забудет, заботливая Ната ей обязательно, обязательно напомнит.

Ведь для чего ещё существуют старшие сёстры, как не для таких напоминаний?

– Дашка, ты…

Даша нашаривает на столе телефон и осторожным, плавным движением подтягивает к себе.

«Ну, давай, давай угадаю: кошмар? Ужас?..»

– Ты кошмар и ужас!

«…а не твоя сестра!»

Телефон прижат в груди, фотокамера открыта, палец наготове.

– А не моя сестра!

Ната делает выразительную паузу, сопровождаемую столь же выразительным выражением лица.

Дашка тихонько наводит на неё телефон и фоткает. На экране отображается гримаса что надо: распахнутый рот, воинственный взор, свирепо нахмуренные брови – само воплощение пламенного негодования.

«Сеструха – прелесть. Люблю её!» – торопливо подписывает фотку Дашка, еле успевает поправить опечатки и тут же выкладывает в сториз. Потом удалит, чтоб Ната не увидела. Попозже.

Дашкины движения не укрываются от Натиного взгляда:

– Ты чего там делаешь? – немедленно спрашивает она с подозрением. – С кем там переписываешься?

Дашка украдкой ещё раз любуется получившемся фото. Нет, определённо один из лучших кадров в коллекции «100500 лиц любимой сестры, которая однажды меня обязательно убьёт»!

Удивительно, но даже с такой гримасой Ната остаётся симпатичной. Глаза светлые, волосы в растрёпанном хвосте – чисто мёд, а на носу – веснушки.

Ну, всё правильно!

Потому что если Дашка – ужасная сестра, то Ната, значит, – прекрасная. Для баланса, как инь-янь!

– Эй, с тобой старшая сестра разговаривает! Чего там у тебя?

И всё-таки, всё-таки… вот чего стоило родителям озаботиться её, Дашкиным, появлением на свет лет на десять позже? А лучше на пятнадцать. Нате в тот день было бы не три с чем-то годика тогда, а все восемнадцать. Она бы как раз поступила в какой-нибудь московский институт, на эту свою экономику, жила бы отдельно и умилялась бы на младенческие фоточки. А потом, когда Дашка бы подросла, они встречались бы по выходным и радовались этим встречам от всей души.

Но нет. Приходится жить бок о бок и всячески друг друга изводить, как это только могут и умеют две сестры. От избытка, так сказать, любви.

И до Натиного поступления ещё целый учебный год.

Сестринская дружба?

Ха-ха. «Как кошка с собакой» – это немножко ближе к истине на Дашкин взгляд.

Мысль о неслучившейся идиллии идёт дальше, и Дашка вдруг понимает, что живи Ната отдельно… ей, Дашке, пришлось бы спать в одиночестве, получается?

Ой… Не, ладно уж, ладно, пусть Ната и дальше живёт с ней в одной комнате.

Дашка терпеть не может спать одна. Когда Ната ночует у подружек, приходится на всю ночь оставлять включённой настольную лампу и затыкать уши наушниками. Не то чтобы эти хитрости сильно помогали, но выхода-то нет.

Дашка ненавидит темноту и тишину. До дрожи, до звона в ушах и ватных ног.

Потому что там обязательно кто-то есть…

– Алё, гараж! Это что за игнор старшей сестры?!

На сториз в личку летят лайки, огоньки и ржущие смайлики.

Дашка старательно демонстрирует невинную улыбку до ушей:

– Прости, онэ-эчан!

Нату и само японское слово (всего лишь ласковое обращение к старшей сестре, чего такого?) бесит, а уж почти пропетое…

– Прекрати! – морщит она нос и задирает брови домиком, как будто удивляется, как у неё может быть ТАКАЯ сестра. – Собирайся, нам ехать пора!

Пока Дашка борется с соблазном сделать второй кадр, Ната уже уходит, из коридора крикнув: