Стрелок

– Вот шлимазл![75] – неизвестно к кому обращаясь, сокрушенно вздохнул Кац и покачал головой.

Покинув портного, Дмитрий в приподнятом настроении отправился в лазарет. Хотя он прекрасно понимал, что маркитант заплатил ему едва ли треть от настоящей цены трофеев, однако придерживался мысли, что лучше синица в руке, чем утка под кроватью. В самом деле, если начальство каким-либо образом нашло бы у него эти ценности, да еще в таком количестве, то избежать обвинения в мародерстве и последующих арестантских рот вряд ли получилось, а деньги… деньги не пахнут.

– Здорово, Северьян! – поприветствовал он Галеева, которого, собственно, и пришел проведать.

Ранен унтер был довольно легко – пуля пробила руку навылет, не задев кость, а потому избежал отправки в госпиталь, получая необходимое лечение на месте. В общем, он уже выздоравливал, а потому готовился к возвращению в часть. В смысле, с озабоченным лицом рассматривал свои сапоги. Некогда щеголеватая форменная обувь пребывала ныне в жалком состоянии. Голенища обтрепались, каблуки стёрлись, а носки хотя и не просили еще каши, но были довольно близки к этому. Видимо, поэтому он не услышал, как подошел Будищев, и потому вздрогнул, когда тот обратился к нему:

– Здорово, Северьян! Чего ты на чеботы так смотришь, будто тебе их подменили, пока спал?

– Тьфу ты, напугал проклятый, – добродушно усмехнулся тот. – Откуда тебя черти принесли?

– Да так, шел мимо, дай, думаю, зайду.

– Проведать?

– Типа того, – улыбнулся Дмитрий и, вынув из-за пазухи кисет, протянул его старшему товарищу. – На-ка вот, держи.

– Ишь ты, табак, – удивился, принюхавшись, Галеев, – ты же вроде не куришь?

– Для хороших людей держим, – пожал плечами Будищев.

– Вот за это спасибо! А то мы тут с табачком бедствуем… духмяный-то какой…

– Ну, дык, фирма веников не вяжет, а если вяжет-то фирменные, не «Родопи», конечно, но табачок – первый сорт!

– Хороший ты парень, Митька, – крутнул головой унтер, – еще бы говорил по-человечески, цены бы тебе не было. Как там в роте дела?

– Да как, – пожал плечами парень, – пока ты в лазарете балду гоняешь, взвод Митрофанов принял, а отделенным Хитров стал.

– Ишь ты, паскудник, вылез-таки!

– Ну так, сам, поди, знаешь, что он у Венегера в почете.

– Это точно. Погоди, а ты как же? Ты же унтер, да крестов уже два… Кстати, откуда?

– Не поверишь, опять мне турецкий генерал в прицел залез.

– Бедовый ты!

– А то! Ну, так вот, Линдфорсу опять велено команду собрать, а я там взводным унтером буду. Только команда не как раньше из охотников, а по-новому. Солдат перевооружат на трофейные винтовки, да две картечницы в придачу. Будем турок в оборот брать.

– Что-то я раньше за тобой такого рвения не припомню? Прежде ты за свободу болгар в бой не рвался.

– Характер дурацкий, – пожал плечами Будищев. – Воевать, так в полную силу!

– Это понятно, от меня-то чего хочешь?

– Да я слышал, ты скоро выздоровеешь…

– И?

– Окороти Хитрова! Совсем Федьку заездил, паразит.

– А сам?

– Если я за него возьмусь, дело может плохо кончиться! Ты же знаешь, мы с ним как кошка с собакой.

– Ага, с тебя станется. Ладно, потолкую с Васькой.

– Спасибо, Северьян, с меня причитается!

– Что это у нас тут такое! – строгим голосом прервал их беседу подошедший Гиршовский. – Ну, конечно, Будищев, кто же еще.

– Здравия желаю вашему высокоблагородию! – вытянулся в ответ Дмитрий.

– Здравствуй, братец. Пришел товарища проведать?

– Так точно!

– Похвально. Но тебе пора уходить.

– Слушаю, ваше высокоблагородие!

– Хотя погоди, ступай за мной, есть одно дело…

Выйдя вместе с доктором наружу, они направились к большой палатке, игравшей роль операционной. Оставшись наедине с ним, врач вопросительно взглянул на Будищева.

– Иван Иванович вчера показывал мне прелюбопытный ятаган, – неопределенно сказал Гиршовский.

– С албанца одного сняли, – с готовностью пояснил Дмитрий. – Помят немного, но сразу видать, что древний!

На лице врача было написано крупными буквами: «много ты понимаешь», но вслух он ничего не ответил, продолжая испытующе смотреть на унтер-офицера.

– Вот к нему в пару, – вытащил тот из-за голенища кривой кинжал, обильно украшенный серебряной насечкой.

– И впрямь пара, – задумчиво заметил доктор, внимательно разглядывая оружие. – И состояние весьма недурное. Сколько хочешь?

– Да господь с вами, ваше высокоблагородие, какие уж тут деньги, только бы вам удовольствие доставить, в надежде на благосклонность…

– Э нет, дружок, называй цену, а то чую, «благосклонность» мне дорого может выйти. Но учти, за ятаган я дал Линдфорсу двенадцать рублей ассигнациями.

– Великодушный вы человек, Мирон Яковлевич.

– Хочешь сказать, переплатил?

– Это как считать, – дипломатично вывернулся Будищев.

– Ну, так что?

– Спросить я хотел, ваше высокоблагородие…

– Ну, спрашивай?

– Нет ли такой болезни, при которой из армии комиссуют?

– Да болезни разные бывают, а тебе зачем?

– Да как вам сказать, господин доктор, я ведь всего год как служу… а вдруг у меня такая болезнь, а я и не знаю.

– Не хочешь служить?