Стрелок

Кроме полицая, живым оказался и офицер. Пуля в живот при нынешнем развитии медицины, точнее, ее полном отсутствии в этих местах, чаще всего верная смерть. Но пуля в живот редко убивает сразу, и фриц еще жил – лежал, скрючившись, медленно истекая кровью, без сознания, даже не застонал, когда Александр пнул его в бок. Однако, когда он поднял свой ТТ, Павел перехватил его руку:

– Оставь.

– Почему? – сказать, что Александр удивился, значит ничего не сказать.

Павел лишь ухмыльнулся в ответ:

– А я с ним поговорить хочу. И вон с тем хмырем тоже.

– С одноногим?

– Ну да. Понимаешь, он ведь выругался, когда потянулся за винтовкой.

– И что?

– Я в детстве жил во Львове. Недолго, года два, с родителями. Потом им… пришлось уехать.

– Почему?

– Ну, когда страна развалилась, началось… всякое. Мои родители – русские, отец работал в органах. Словом, оставаться там нам было небезопасно.

– Все это интересно, но при чем здесь этот урод?

– Он выругался по-украински, причем именно на западенском суржике. Вот мне и стало интересно с ним пообщаться. И с этим вот тоже.

– Ладно, говори. Сам за собой приберешься?

– Приберусь, – вздохнул Павел. Вот ведь чистоплюй, наверняка хотел, чтобы грязную работу за него сделали, но возразить не рискнул. Ну, хоть что-то, прогресс понемногу чувствуется.

Пока напарник занимался разговорами (лишней сентиментальностью, равно как и уважением к правам козлов, судя по тому, как завыл приведенный в чувство полицай, он не страдал), Александр направился к конюшне. Подошел, уже по привычке повел носом – ну да, не керосин – бензин. Полыхнуло бы так, что мало не покажется. Ногами попробовал раскидать подпирающие двери бревнышки. Хрен там, это с холма они казались чуть ли не прутиками, а по мере приближения их габариты увеличились последовательно до жердей, а потом и до бревен. Пришлось упереться руками и ногами и малость поднапрячься, с хеканьем выворачивая тяжелые подпорки. Только после этого удалось открыть двери.

Стоявшие за ними шарахнулись в непритворном испуге. Их было много, наверное, больше двухсот человек, набитых в небольшом помещении, как сельди в бочке, и они смотрели на вошедшего из темноты. В воздухе висело ощущение ужаса, физически ощутимое и давящее, подобно колоссальному прессу. И давление это было настолько велико, что даже Александр, не привыкший нервничать по поводу чужой смерти, почувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну, чего встали? Выходите уж, – хрипло буркнул он, шагнув в сторону. Как оказалось, весьма дальновидно: толпа внезапно колыхнулась, а потом, словно река, прорвавшая хлипкую плотину, хлынула наружу, сметая все на своем пути. Люди мчались вперед, не разбирая дороги, не глядя под ноги, втаптывая в кровавую грязь и попавшийся под ноги мусор, и тела полицаев. Александр на миг испугался, что они сомнут и Павла, но он, к счастью, оказался чуть в стороне от обезумевших беглецов.

Несколько секунд спустя все пространство вокруг них очистилось так, будто и не было здесь никого. Павел еще минут пять разговаривал с пленными, потом встал. Дважды хлестко ударил пистолет, и бледный аспирант подошел к Александру. Тот в первый момент решил, что парень побледнел от того, что вынужден был добивать раненых, но первые же слова развеяли это подозрение. Павла колотило от ненависти и отвращения.

– Ты понимаешь, – говорил он полчаса спустя, когда они, кинув на грудь по хорошему глотку найденного в ближайшей избе ядреного деревенского самогона, раскидывали ветки, которыми для маскировки был завален мотоцикл, – я бы понял, если бы это оказались немцы. Им ведь такими вещами, если нашим историкам верить, просто на роду написано заниматься. А на самом деле они, козлы, не слишком сами эти дела жалуют – брезгуют, вот и посылают сюда хохлов с Западной Украины. Ну, те и рады стараться, выслуживаются, уроды. Я краем уха слышал в свое время, будто их немецкая пропаганда объявила не славянами, а побочной ветвью арийской расы. Не верил, а ведь, похоже, так и есть…

– Ну, один-то немец все-таки здесь был, – резонно заметил абсолютно не опьяневший, в отличие от напарника, Александр.

– Да какой он немец? Эстонец он, сволота чухонская…

Большая часть речи напарника была абсолютно непечатной, но и без этого Александр полностью разделял его мнение по данному вопросу. Он, конечно, и раньше слышал о заигрывании немцев с разномастными националистами, но одно дело слышать, а другое – столкнуться с ними так вот, вживую. И ведь, что погано, возможно, их и не так много было, кто теперь сосчитает, но о народе большинство обывателей судит именно по таким вот ублюдкам. И, честно говоря, Александр не был исключением.