Стрелы на ветру

Мисс Гибсон, или Эмилия, как она попросила себя называть, удивила ее не менее сильно. Что же такого она сказала, чтобы так смутить гостью?

– Я знала, что так оно и есть.

Услышав ответ Хэйко, Эмилия вздохнула с облегчением. При слове «проститутка» ей представлялась одна из тех проспиртованных и изъеденных болезнями шлюх, что время от времени искали прибежища в их сан-францисской миссии. Трудно было представить кого-то более отличающегося от тех особ, чем эта изящная юная женщина.

Пока Эмилия поднимала книгу, Хэйко пыталась отыскать нужные английские слова, относящиеся к женщинам-подругам разного ранга. Ведь для каждого слоя общества имелось свое наименование. В самом низу этой лестницы находились женщины, не владеющие никаким особым искусством и дарящие непритязательное плотское удовольствие. В веселых кварталах Ёсивапы их обитало великое множество. По большей части это были девушки-крестьянки, которых продавали семьи – за долги. На самом верху располагались немногочисленные избранные гейши наподобие самой Хэйко, которых обучали с самого детства и которые придирчиво выбирали, с кем они будут проводить время. За общество и услуги гейши принято платить, но гейша сама решала, кому и какие услуги она будет оказывать, и принудить ее невозможно. Между этими двумя крайностями имелось бесчисленное множество рангов женщин, различавшихся по красоте, талантам, услугам и цене.

Заметив, что Эмилия по-прежнему испытывает явственную неловкость, Хэйко заколебалась. До сих пор она предполагала, что у каждого японского понятия есть свое американское подобие, и наоборот. Эти вещи будут называться разными словами, поскольку языки у них разные, но суть останется одинаковой. Ведь повсюду людьми руководят одни и те же потребности и желания. Во всяком случае, так ей представлялось.

– В Америке некоторые леди из хороших семей становятся гувернантками, – сказала Эмилия. Ей хотелось все-таки понять, что же имела в виду Хэйко. – Гувернантка учит детей хорошим манерам, заботится о них, иногда даже дает им начальное образование. Возможно, вы это имели в виду?

– Нет, гейша – не гувернантка, – отозвалась Хэйко. – Гейша – женщина-подруга высшего ранга. Если я выбрала неправильное слово, пожалуйста, научите меня, как правильно, Эмилия.

Взгляд Хэйко был открытым и искренним. Но Эмилия знала, что ее христианский долг требует всегда быть честной, как бы это ни было больно.

– У нас нет для этого особого слова, Хэйко. В христианских странах подобная работа не считается уважаемой. Точнее говоря, она просто противозаконна.

– В Америке нет проституток?

– Есть, – призналась Эмилия, – ибо люди слабы. Но проституткам приходится прятаться от полиции. И они полностью зависят от жестоких преступников, которые покровительствуют им. Жизнь их коротка – из-за насилия, спиртного и болезней.

Эмилия перевела дух. Всякое сожительство вне брака – грех, но ведь наверняка существуют градации греховности! Ей не верилось, что Хэйко и вправду подразумевала, будто она проститутка.

– Иногда случается, что какой-нибудь богатый и влиятельный человек заводит себе любовницу. Любовница – это женщина, которую он любит, но которая не является его женой ни по закону, ни перед Богом. Возможно, слово «любовница» подходит лучше, чем «проститутка»?

Хэйко так не казалось. Их «любовница» больше всего соответствовала «наложнице», но была так же далека от «гейши», как и «проститутка». Да и в самом отношении Эмилии к этому вопросу чувствовалось нечто странное. Интересно, чем это вызвано? Вероятно, она сама была проституткой и стыдится своего прошлого. Конечно же, быть американской гейшей она никак не могла. Никакое искусство и обаяние не искупит столь ужасной внешности.

– Возможно, – отозвалась Хэйко. – Давайте спросим у Гэндзи, когда он вернется. Его познания глубже моих.

Появление брата Мэтью спасло Эмилию от необходимости отвечать на столь шокирующее предложение.

– Брат Цефания зовет вас, – сказал Старк.

* * *

– Вы хотите сказать, что мой дядя просидел в оружейной последние четыре дня?

Гэндзи сдерживался изо всех сил, чтобы не улыбнуться. На лице настоятеля Сохаку читалось полнейшее замеша– Да, господин, – признался Сохаку. – Мы трижды пытались схватить его. В первый раз я получил вот это. – Настоятель указал на вспухший рубец на лбу. – Будь у него в руках настоящий меч, а не деревянный, меня бы уже не было в живых и мне не пришлось бы позориться, рассказывая вам о случившемся.

– Не будьте так строги к себе, преподобный настоятель.

Сохаку мрачно продолжил повествование:

– Во второй раз он серьезно ранил четверых моих людей, то есть монахов. Один из них до сих пор лежит без сознания и, возможно, больше не придет в себя. В третий раз мы вошли туда с луками и стрелами из зеленого бамбука. Мне казалось, что этого вполне хватит, чтобы обезвредить его. Он стоял среди бочонков с порохом и усмехался, а в руках у него был горящий фитиль. Дальнейших попыток мы предпринимать не стали.