Стрелы над крепостью (с иллюстрациями)

— Просили мы ее спеть про старину, про монголо-татар, как они наш город взяли. А она и не помнит ничего. Вот мы и пришли к вам. Послушать хочется, а спеть или там рассказать некому.

Помолчала Настина бабка, пожевала беззубым ртом.

— Стара стала Пелагеюшка-то. Вот и запамятовала. Куды ей, немощной. Я-то ведь всегда шустрее была, да и то уж… Старину помню, однако… Как же не помнить… И про татаровей…

— Спойте, бабушка, спойте!

Мишка стрельнул глазами на приятеля, тот мигом вытащил заветную тетрадь. Запела Настина бабушка неожиданно чистым, тоненьким голоском:

А не сильная туча затучилася,
Не белая лебедушка прокырчила,
Уж идет-наплывает сила темная,
Скрипят телеги ордынские…

Старушка остановилась, чтобы передохнуть, посмотрела на небо, где медленно плыли округлые, полновесные облака, и заговорила-запричитала нараспев:

Выходили на стену защитнички,
Удальцы-резвецы, сыны отецкие,
Целый день они билися с татарами,
Прибили тех татар не мало число.

Димка едва успевал записывать. Время от времени Мишка заглядывал в его тетрадку, подсказывал слова, которые тот пропустил или еще не успел записать.

Стрелы летят, что часты дожди,
А тех татар им не можно взять.
Выходили они подкопью к Тесьме-реке,
К люту ворогу внезапу обернулися…

Она вдруг умолкла.

— А дальше-то что? — нетерпеливо спросил Мишка.

— А дальше много чего было, — отвечала Настина бабушка, — уж очень долго петь-то. Уж и запамятовала я, детки. Вот дед Афанасий, тот, бывало, сколько хошь, хотя бы и весь день сказывал, а мы слушали. Крепкий старик был, дедушка мой, царство ему небесное…

Неожиданно скрипнула калитка. Мальчишки обернулись: во двор вошла Настя с корзинкой на согнутом локте. За ней двое каких-то незнакомых.

Настя еще издали заметила мальчишек.

— Это что такое! Озорничать пришли? А ну вон отсюда! Чтобы духу вашего не было!

Ребята живо перемахнули через плетень. Второпях Мишка зацепился рубахой, порвал.

— Плетень повалите, черти! — ругалась Настя.

Забежали в сарай, подобрались к оконцу.

Двое незнакомых сбросили с плеч рюкзаки и уселись на скамейку.

— Бабуль, они будут жить у нас, — громко говорила Настя, обмахивая веником крыльцо. — В горнице постелю. Сдала я горницу-то. Вот им, говорю, сдала.

— А сколь проживут-то? — тоненько спросила старуха.

— А сколько проживут, то и ладно. Два месяца, говорят.

Она ушла в дом.

Друзья переглянулись.

— Миш, а Миш, — зашептал Димка, — у того, что в шляпе, лопатка из мешка торчит. Саперная. Чего это он, а?

— На рыбалку. Червей копать. Мало ли…

— А другой, гляди, длинный, и лицо длинное, как огурец.

— С рыжими глазами.

— И правда, глаза-то рыжие. И брови рыжие. В беретке который.

Первый приезжий, тот, что пониже ростом, снял соломенную шляпу, стал обмахивать свое темное, сморщенное, как грецкий орех, лицо. Заблестела совершенно лысая, коричневая от загара макушка.

— Ну что же. Вот мы и на природе, — сказал он, оглядываясь. — Поистине человек не знает, где наутро проснется. Такова жизнь.

— Н-да. Завтра приступим к работе, — сказал рыжеглазый. — Чего тянуть?

— Погоди, друг, осмотреться надо… Сейчас закусим, отдохнем, потом я прогуляюсь, взгляну, чего стоят эти их раскопки.

— По домам пройтись бы. Приглядеться к иконам. Я лично на них больше рассчитываю.

— Н-да… Интересные образцы должны бы найтись. Но не будем спешить. Погоди, — ответил лысый и при этом широко зевнул.

Ребята затихли.

— Ученые! Члены экспедиции, — шепнул Димка.

— Здорово! Теперь мы всё знать будем, что там у них творится, чего найдут. Про все будем знать, — обрадовался Мишка.

— Здесь, в сарае, будет у нас наблюдательный пункт!

— Тише…

На крыльцо вышла Настя.

— А вы проходите, проходите в дом, у нас тенёчек, чего на солнце-то печься.

— У вас, хозяюшка, молока холодного не найдется ли? — спросил лысый.

— А как же! Корова своя, молочком обеспечим. Проходите, проходите…

Оба приезжих поднялись. Тот, что пониже, надел снова свою соломенную помятую шляпу и зашагал впереди. За ним, волоча длинные ноги и на каждом шагу как бы спотыкаясь, двигался рыжеглазый в беретке. Потом снова выбежала Настя и забрала оба рюкзака. Ребята отошли от оконца, уселись на ящике с инструментами.

— Ну, а насчет песни этой что ты думаешь? — спросил Михаил.

— Какой песни? А, бабкиной. Сейчас посмотрим. Где же она?

Димка зашарил по карманам, но тетрадки нигде не было. Оглядел сарай. Нет, тетрадка нигде не валялась.

— Эх, ты! Понимаешь ли, что ты наделал? — вскричал Мишка. — Ценный документ потерял! Растяпа!

Стали искать во дворе.

— Слушай! А я, должно быть, там ее потерял. — Димка указал на соседский двор. — Когда побежали, она из кармана и выпала. Факт!

Бросились к забору, осмотрели все щели. Так и есть! Тетрадка валялась на траве, приблизительно в метре от забора.