СтремгLOVE

Кого-то рассмешит этот мой пассаж о том, что-де важен личный пример, что общество можно воспитывать и действовать на него простыми конструкциями. Ха-ха! Такие смешливые пусть ознакомятся с учебниками по политтехнологиям, пиару, с исследованиями по действенности рекламы. Все работает! Это примитивно, но тем не менее. Те же американские миллионеры – небось им тоже бы хотелось жизнь прожигать как русским коллегам. Зря, что ли, они пивом с пиццей давятся? То-то же...

Немного доброго юмора. Как сказал Жванецкий, не надо раздражаться от того, что есть люди богаче нас: только на их фоне мы и можем себя чувствовать честными и благородными...

Да-а... В двух вещах я был при конце советской власти убежден: первая – что Украина, отделившись от СССР, заживет сразу богато и счастливо... И вторая – что новые русские капиталисты окажутся замечательными ребятами...

Я палец о палец не ударю, чтоб свалить капитализм. Пусть будет. Это все-таки меньшее зло, чем прочие варианты устройства общества. Но кто ж знал, что меньшее зло такое несимпатичное...

Он не успел дочитать, уже была его остановка. Он вышел, а поезд, объявив громкогласно, что следует до станции «Северное Пелевино», а следующая остановка «Шоссе Экклезиаста», без него поехал дальше, жизнерадостно завывая. Доктор ехал наверх на пропахшем душной резиной эскалаторе и думал о том, что журналисты ему в целом нравились, они казались ребятами вполне симпатичными...

Amour

Самки и самцы, помешанные на этом деле, сразу узнают друг друга по глазам, и они должны попробовать друг друга, это ритуал, в котором участвуют посвященные. Прочие же думают, что все сложно, трудно и случайно.

Когда она пальцем слегка потирала свои губы, пульс у него учащался. Жест очень чувственный, для тех, кто понимает в этом толк, кто с ней... э-э-э... знаком. Она это делает так, что... Бывало, заедут они в кусты, какие встречаются даже в центре Москвы, запрутся там в машине, слегка только приспустив оконное тяжелое стекло, чтоб было чем дышать, загасят огни, – и остаются вдвоем, как будто где-то далеко-далеко от города, среди дикой природы. Оттуда видна московская улица, на ней движение фар такое, будто машины тоже въедут в кусты... Иногда сквозь кусты шли люди, тихо разговаривая о своем – пустом, ненужном, нелюбовном...

Это называлось у них «съездить на дачу». Они менялись местами, он пересаживался привычно с пассажирской стороны на шоферскую, отъезжал на кресле до упора назад, откидывал голову, расстегивал ворот рубахи – а дальше уж все она сама...

После они иногда обсуждали свои любовные телесные радости.

– Я тоже получаю удовольствие, и такое же сильное, как ты. Так бывает? – спрашивала она.

– Конечно!

Она не очень верила, что он может это понять. Он чувствовал это и брался объяснять:

– С тобой я остро чувствую, что еще не умер.

– Да? А меня как будто обволакивает, мне трудно потом из этого выбираться. И не хочется.

– Да... Когда мы не видимся день или два, мы как бы заново знакомимся.

– Да, мы отвыкаем друг от друга. Тем труднее расставаться. Как бы я хотела тут поспать! – Все это она говорила, тихонько поглаживая рукой его волосатую поседевшую грудь. – Я никогда не испытывала такого, как сейчас. У меня к тебе огромная нежность. Не знаю насчет любви, но это нежность.

– Это точно, это ты правильно сказала... Любовь – это не термин, это просто знак, что у человека какие-то сильные чувства, что у него острое состояние. А «нежность» – это точный термин.

Помолчав, она еще сказала:

– А ведь я не хотела тебя соблазнять и влюблять в себя! И сама ведь не сразу попалась. Откуда ты свалился на мою голову... Если б ты был такой, как все, то это была б другая история, без меня...

– Мне кажется, мы просто два сексуальных маньяка, которые удачно дополняют друг друга.

– Ты уже говорил.