Стремнина

— Ты так спокойно говоришь.

— А я еще тебе раз подчеркиваю: нашего с тобой участия в его делах нет. Значит, сугубо моральные вещи: обвинят в неразборчивости при выборе знакомых и друзей. От этого не умирают.

— Для меня это может плохо кончиться. А до пенсии еще полтора года. Если возникнут вопросы, могут и перевести на другое место с понижением. А мне бы этого, как ты сам понимаешь, не очень хотелось бы. Ну что мы тут друг перед другом лицемерить будем? Да, работой своей дорожу и местом тоже, потому что шел к нему всю жизнь. За понюшку табаку терять не хочется.

Разговор был прямой, и Морозов с грустью подумал: да, Немиров испуган, ночами, видно, не спит, и поделом, будешь знать, как с жучками порядочных людей знакомить.

Когда шел из гостей домой, думал, что Рокотов может работать неплохо и Немирову очень мало шансов остается на то, чтобы не замараться. Тихончуку дали приличный шанс: внесите деньги, пока комбинатовские соглашаются их взять, и тикайте из этих мест подобру. Нет, жадность обуяла. Что ж, тогда получайте все, что вам полагается.

Злости к Тихончуку не было, было удивление: как мог опуститься до такого, до каких-то стульев? А ведь и вправду неглупый человек. Ну, воровал в ресторане, пытались много раз поймать его, сам признавался как-то, да все не удавалось, делал из себя непорочную деву, возмущался: «Неужто сам факт, что человек работает в ресторане, означает автоматически, что он ворует? Абсурд!» Верно, факт работы ничего не означает, миллионы людей в общепите работают и никто им претензий не предъявляет, но вот если следственные органы уже закружились вокруг тебя, — значит, не так все у тебя чисто, значит, зря делаешь вид оскорбленной невинности.

Такие мысли часто у него появлялись после отъезда Рокотова в Рудногорск. И вот сегодня следователь положил перед ним бумаги, завершающие период сомнений и колебаний:

— Что решаете, Эдуард Николаевич?

— Хочу в Новинск съездить.

— Нерационально. Лучше связаться с тамошними товарищами, попросить их на месте посмотреть, а потом ответить на наши вопросы. А вам я рекомендовал бы допросить Корнева.

— Корнев в больнице.

— Значит, нужно узнать, что это за тяжелая болезнь, которой он страдает уже несколько месяцев.

— Я уже поинтересовался. Врачи отвечают, что язва желудка.

— По каким статьям видите возможность предъявления обвинения?

— Статьи девяносто вторая и восемьдесят девятая.

— Восемьдесят девятая? Это вы по пломбам? Ну, дорогой мой, это вам еще нужно будет доказать. Корнев может свалить все на Филимонова. Нет, Эдуард Николаевич, считаю, что сейчас нужно сосредоточиться на Корневе, на убедительном обосновании обвинения. Не рассеивайтесь по сторонам.

— Я не согласен, Геннадий Юрьевич. — Рокотов собрал бумаги, аккуратно завязал папку, с которой вошел в кабинет к Морозову. — Считаю чрезвычайно важным немедленно выехать в Новинск. Здесь предполагаю не только хищение мебели, как бы там не было чего-либо посерьезнее.

Морозов закурил, подвинул сигареты Рокотову:

— Курите? Прекрасно делаете, что не курите. Итак, поделитесь мыслями, если не секрет. Пока то, что вы предложили, не обещает процесса века.

— Поясню. Филимонов не бил мебель в контейнерах. Значит, она отправлена в таком состоянии с комбината. Если предположить такое — по-новому смотрится роль Корнева. Значит, целью его является лишь прикрытие действий, совершенных в Новинске. А раз так — тогда всплывает целая система предположений. Каким образом железная дорога могла принять контейнеры с ломом вместо качественного груза? Второе: как можно было запаковать контейнеры, если на этой работе занят не один человек? Предполагаю преступный сговор нескольких должностных лиц.

Морозов с интересом глянул Рокотову в лицо:

— А знаете, мне нравится ваша идея. Увы, похоже, что только идея. Почему? Да потому, что каждый контейнер пломбируется сотрудником железной дороги, вложение описывается вплоть до последнего предмета, а уж потом принимается Министерством путей сообщения. Сколько человек должно быть вовлечено в преступный сговор? Десятки. Нереально, Эдуард Николаевич. Все же советую вашу поездку отложить и заняться Корневым и его сообщником Филимоновым. Это реально. Все остальное — пожалуй, фантазии остроумного прокурорского работника.

Рокотов встал, но не уходил. Морозов уже углубился в бумаги, полагая, что тема беседы исчерпана, но упрямец по-прежнему стоял перед его столом и пришлось вновь поднимать голову:

— Вам что-то непонятно, Эдуард Николаевич?

— Настаиваю на поездке в Новинск. Приведу еще один довод. Филимонов показывает, что Корнева на дороге поджидали синие «Жигули» За рулем сидел человек в ондатровой шапке. Корнев сел к нему в машину, и они уехали. Вчера я получил сообщение из Рудногорска, что все шесть машин синего цвета марки «Жигули» проверены. Ни в одном случае нет повода для подозрений. Зато здесь, в областном центре, живет дядя Корнева — Александр Еремеевич Тихончук, директор ресторана «Поплавок». У него синего цвета «Жигули» и, между прочим, прекрасная ондатровая шапка. Просто великолепная.