Стремнина

Николай уже давно поглядывал в окно на свой грузовик. Разговор, при котором он присутствовал, был интересным, но поведение Куренного ему не нравилось, и поэтому могло случиться так, что, помимо своего желания, он, Николай Рокотов, мог срезаться в споре с этим самым шумным директором, который появился невесть откуда и ведет себя здесь уже как хозяин. Чувство обиды за свой колхоз, за неожиданно подавленное поведение председателя смешивалось с невольным восхищением вот этим самым гостем, который ведет себя так, будто знает ответы на все вопросы. И хотя Николай был уверен, что нет на земле человека, который вот так пришел бы откуда-то в колхоз и сразу дал все нужные рецепты, все ж ему был по душе крупный разговор, за которым чувствовалась сила.

— Ну что, председатель, — неожиданно мирно сказал Туранов, — ты уж меня восприми как гостя да покажи кое-что. Надо ж прикинуть. В кои веки еще всем вместе да с проектировщиками удастся повидаться на земле вашей. Так что давай-ка по селам проскочим. Место тебе в наших машинах отыщется, так что давай.

Куренной хмуро глянул на него, пожал плечами. Сказал, отведя глаза в сторону:

— Я тут кое-что поручить людям должен. Подождите на улице, через пять минут выйду.

Туранов насмешливо усмехнулся, круто развернулся к двери. Проектанты безгласно двинулись следом, а Борис Поликарпович подмигнул Николаю:

— Так что, глядишь, вместе поработаем, а?

— Все может быть.

Когда они ушли, Куренной, вытирая шею носовым платком, смущенно признался:

— Ты гляди… Как он меня, а? Только вчера секретарь райкома рассказывал про этого Туранова. Ни бога, ни черта не боится. Говорят, что этот алялякать не будет. Снимали его, понимаешь, и опять вернули. Вот чудеса. Первый раз такое в жизни встречаю. Ей-богу. Ну, так что ты думаешь про ихнюю затею?

Николай глядел в окно, как Туранов стоял возле одной из пришедших «Волг» и что-то доказывал проектанту, круто размахивая руками.

— Хуже не будет. — Николай не решился высказаться категорично, верный давней своей привычке поначалу прикинуть, что к чему, в одиночестве, а уж потом высказываться. Тем более что разговор был шумный, и хотелось, помимо прочего, отделить этот шум от сути, а возможно такое было только некоторое время спустя, когда перестанет на него действовать своей всепобеждающей уверенностью этот самый шумный Туранов. В прошлом году ночевал у Николая уполномоченный из района по уборке зерновых. Вечерком, за ужином, когда после баньки стало свободно на душе, он прочитал Рокотову четверостишие, которое, как говорили, имело интенсивное хождение среди руководящего актива и прямо относилось к их колхозу:

Надежды нет
И смысла нет
Пытаться поднимать
«Рассвет».

И в самом деле, лучшие земли колхоза лежали в акватории будущего водохранилища. Оставались и села, которые похуже. Народ уж махнул рукой на хозяйство, потому что оставались из угодий балки, склоны и прочая неудобица. Относительно будущего говорили, что поделят колхоз в свое время между соседями, и гадали, кому что достанется. А автором вышеприведенного четверостишия считал Николай Куманькова, просидевшего в председательском кресле всего один год, мужика шумного и компанейского, на ходу стихотворствовавшего, особенно в компаниях. Самым веселым председателем считали его колхозники, и никто не думал о том, что за год веселый Куманьков умудрится увеличить колхозный долг на миллион рублей. Говорят, когда его снимали на бюро райкома, он и прочитал эти стишки, а уж потом они пошли гулять по району.

Николай считал, что таких председателей надо гнать в шею. Что-то подобное, только гораздо мягче он сказал на одном из колхозных собраний незадолго до ухода Куманькова, и это принесло ему репутацию если не чрезвычайно осведомленного человека, то, по крайней мере, человека отчаянного, не побоявшегося начальства.

— Так что, поеду я, а? — Куренной вынул из сейфа бутылку минеральной, поискал стакан, не нашел, махнул рукой и глотнул прямо из горлышка. — Покажу ему все как есть. Пусть покумекает. Но ей-богу широкий мужик. Если не болтун, так ему памятник в колхозе ставить надо. А?

Николай пожал плечами. Куренной очень легко переходит от одного состояния к другому. Так тоже нельзя. Но сказать об этом председателю не решился: зачем затевать новый крупный разговор? Пусть сама разбирается.

— Езжай, Степан Андреевич.

Куренной кивнул, глянул в окно на нетерпеливо расхаживающего у машины Туранова:

— Ох-хо-хо… Что-то теперь начнется?