Стремнина

Когда Николай, получив соответствующие бумажки в бухгалтерии, усаживался в свой грузовик, на склоне горы вдалеке взвихрился пылевой шлейф: кавалькада из легковых машин мчалась в сторону Лесного и Князевки. Ох и непросто придется Куренному, если попадет он в подчиненные к Туранову. Видать, директор и впрямь не очень любит засыпаться по утрам. Такой закрутит. А может быть, так оно и надо? Ведь что греха таить, последние лет пять села колхоза умирали. Пусть строились новые крепкие дома, рассчитанные не на один десяток лет, но зато заколачивались и превращались в скелеты десятки других. Люди бросали землю, а это значит, что ухода за ней становилось все меньше и меньше. Что на здешних супесях возьмешь без крепкой заботы о ней, о кормилице? И шло все помаленьку к развалу, к расстройству годами выверенного земледельческого механизма. Вроде и богаче стали колхозники, и жили полегче, а земле-то с каждым годом все труднее и труднее. Ведь оскудеет от неухоженности, что тогда? Дети и внуки нас проклянут за такое небрежение, за легкомыслие. Страшновато, правда, что придут на крестьянские земли городские люди со своими привычками и рабочим днем… Земля-то нуждается не в ограниченном рабочем дне, не в приездах к ней на восемь часов, а в круглосуточной заботе. Как тут будет? А с другой стороны, городские привезут дисциплину, не будет нашей сельской расхлябанности, дикой станет привычка спорить по поводу наряда: выполнять или нет? Да и городские-то, они ведь не так уж и давно стали такими. Города выросли на памяти нынешнего поколения, и пятьдесят процентов горожан еще не забыли, как держать косу на лугу. Так, может, и помочь им в этот самый момент вспомнить уже почти забытое? Нет, пусть приходит сюда этот шумный Туранов, правильно он, Рокотов, сказал тогда Куренному: «Хуже не будет».

Лучше всего думается под шум мотора.

7

Туранов сказал:

— Я с полной ответственностью заявляю, что совет бригадиров будет иметь решающее слово при определении стратегии предприятия. Сомнений тут быть не должно. Рекомендации будут готовить экономисты, дирекция, а окончательное решение ваше. Здесь не случайные люди. Романа Семеновича Мухортова, например, в институте подучить и хоть сейчас сади в директорское кресло…

В зале загудели. Седоватый приземистый Мухортов крикнул из третьего ряда:

— Нельзя меня, Иван Викторович.

— Это почему же?

— Я бы всех конторских, кто часами в коридорах заводоуправления перекуривает, в литейный цех подсобниками.

Туранов засмеялся вместе со всеми. Шепнул Любшину:

— А ведь прав старик. Надо бы этих курильщиков пошерстить. Дай задание народным контролерам. Пусть высчитают, кто сколько прохлаждается.

Зал Дворца культуры был почти полон. Около шестисот человек пришли на это заседание. За каждым стоял коллектив. Иные бригады насчитывали до семидесяти человек. Немало бригадиров, в особенности из молодых, имели за спиной институт. А в общем это была гвардия, в большинстве своем люди с солидным стажем и опытом, не один десяток лет отдавшие «Тяжмашу».

Слева от директора Любшин, справа — Савва Лукич Кужелев. Тридцать лет на заводе. Начинал с подсобника. Слесарь высочайшей квалификации. Двадцать два года бригадирствовал. Когда Бутенко начал валить завод — возглавил делегацию к нему. Вышел оттуда рядовым слесарем. Кое-кому хотелось бы, чтоб ушел он с завода совсем. Особенно усердствовал Конюхов. Даже в зарплате, сукин сын, постарался прижать неугодного. Был другой бригадир в коллективе, да только на бумаге, а на самом деле Кужелев по-прежнему командовал. Невысокого росточка, с голосом невидным и бесцветным, умел Кужелев ладить с людьми при всей его прямоте и резкости в суждениях. Говорил он коротко и самую суть, что для непривычного к его суждениям человека было как-то необычно. Звезду Героя Труда надевал редко, и многие уже забыли о том, что она у него есть. Одним из самых первых распоряжений Туранова после возвращения было распоряжение о возвращении Кужелева на бригадирство. И вот теперь Савва Лукич — председатель совета бригадиров.

До того как дать согласие занять эту должность, Кужелев почти час просидел у Туранова в кабинете. Пришлось буквально уламывать его.

— Не гожусь, — коротко сказал он, когда директор изложил ему суть дела.

— Почему?

— В бригадирах восемь лет не был.

— А до этого сколько лет бригадирствовал?

— Есть достойнее. Мухортов, Лялин. А то — Гомозов. Тоже Герой и депутат Верховного Совета.

— Так что, все будем валить на Гомозова? Ему ж и работать будет некогда.

— То так.

— Значит, решили?

— Если народ скажет — пойду. Но чтоб не из президиума.

Ах ты ж черт неудобный. Все с закорюками. С таким председателем совета бригадиров хлебнешь ты, Иван Туранов, горюшка. Его не подомнешь. Вон Бутенко сколько ломал — и впустую.