Стремнина

— Боюсь я, опять он сотворит что-нибудь для одной маеты, — признался Морошка. — Попытался я было высказать ему свои мыслишки — слушать не стал. Загордился, однако. Боюсь, прождем мы его, а он приведет нам что-нибудь вроде волокуши. Тогда как? У нас уже и времени не останется сделать снаряд.

— Да, риск есть, и весьма большой, — в раздумье согласился Завьялов. — А какие у тебя мыслишки? Выкладывай.

— Тут нужен катамаран-тиховод, — ответил Морошка. — Надо скрепить два понтона, как для спаровки, а между их носами с помощью лебедки опускать скребок. Опустил его на нужную глубину — и греби, зачищай дно. Нагреб полный скребок — подними и за прорезью опростай. Нагреби — и опростай. Вот тогда ход будет совершенно чист.

— Ну, а если камень? — спросил Завьялов.

— Если небольшой — вытащи краном, а большой — рви, — ответил Морошка. — Но рвать надо наверняка, с помощью водолаза. Ведь за скребком, когда его опустишь на дно, будет тихо, и водолазу пустое дело уложить заряд. Водолаз у нас свой. Станция есть. Понтоны есть. Осталось сделать скребок, установить лебедку — и все, а это несложно. Я уже говорил сегодня с Картавых…

— Что ж, делай и ты, — не раздумывая, согласился Завьялов. — Чей снаряд будет удачнее — тот и пойдет. Но только советую: делай молчком, так будет лучше.

Катер уже стоял у берега.

— Размяться надо, — сказал Завьялов, выбираясь за борт.

Осторожно, незаметно для моториста он поманил Морошку за собой. Арсений догадался, что начальник собирается говорить с ним с глазу на глаз. И ему вздохнулось: наступали самые трудные минуты встречи.

— Теперь расскажи, что у вас здесь произошло? — заговорил Завьялов, когда они оказались за огромными каменными глыбами, лежащими у самой воды.

— Да ведь он доложил… — с заминкой сказал Арсений.

— Теперь ты доложи.

Неохотно, скупо, но все же Морошка рассказал о том, что заставило его произвести взрыв с более близкого расстояния, чем разрешалось инструкцией. Еще неохотнее и скупее — о том, как бранил его главный инженер за это нарушение техники безопасности.

— И все? — переспросил Завьялов строго.

— Вроде все…

— И не стыдно врать?

Только после этого Арсений вынужден был невесело поведать и о своей стычке с Родыгиным, и о стычке с ним всей бригады…

— Догадался я… — признался Завьялов, выслушав прораба без всяких признаков удивления, а лишь с туманцем во взгляде. — Да, заварилась каша.

— Терпежу не хватило, — попытался оправдаться Арсений, видя, как огорчен его признанием Завьялов. — Но теперь даже каюсь, что терпел так долго.

— Бывает, что и потерпеть надо. Для пользы дела.

С минуту Завьялов, двигая бровями, смотрел в сторону Буйного быка, словно его случайно, но очень заинтересовал старенький катерок, с трудом одолевающий течение на шивере.

— Видать, здорово его проняло? — спросил Арсений.

— Прибежал — едва дышит, будто синюха его схватила, — ответил Завьялов, оборачиваясь к Морошке. — Рассказал о нарушении. Я без всяких разговоров — приказ… Получил? Носи на здоровье! Но вижу — никак успокоиться не может. Тут мне и стукнуло в башку: что-то произошло. Чего греха таить, руководители, наказывая виновных, стараются делать это без особой огласки. Никому ведь нет интереса выносить сор из избы. А Родыгину, я вижу, хочется раздуть эту историю. До инспектора Волохова, я думаю, она уже дошла. А тому, бедняге, хочется иногда показать, что и он не даром хлеб ест.

— Думаете, может нагрянуть? — спросил Морошка.

— Сейчас у него, сказывают, опять запой, — ответил Завьялов. — Работай пока спокойно. Рви да рви. А вот как оклемается недельки через две, может и заявиться, может и акт составить, и тогда из мухи сделают слона.

— А раньше не оклемается?

— Нет, у него сильные запои.

Успокаивая Морошку, Григорий Лукьянович в глубине души был очень озабочен тем, что случилось на Буйной, и еще более тем, что может случиться, пока он будет на Каменке. И потому он, вопреки своему желанию, вынужден был в открытую рассказать о замыслах Родыгина и тем самым уберечь Морошку от грозящих ему неприятностей.

— Оказывается, вы его здорово напугали, — продолжал Завьялов. — Теперь он будет защищаться, как может. Вот он засек тебя на одном проступке, засечет на другом, на третьем… Не успеешь охнуть, и ты с ног до головы облит грязью!

— Варнак он… — прогудел Морошка. — Раздеть его донага!

— Не голыми руками.

— А я попробую!

— Если хочешь знать, я давно собирался это сделать, — совсем мрачнея, признался Завьялов. — Но одного побаивался: свяжешься с ним — и начнется у нас несусветная драчка, а от драчек зачастую делу один вред. Вот я и медлил и откладывал эту операцию до завершения работ. А осенью, думаю, соберутся все коммунисты из прорабств в Железново, и мы в самом деле разденем его донага и устроим ему настоящую сибирскую баню. А вы вот, оказывается, опередили…

— Зря, да?

— Пожалуй, так и должно быть…

— Послали бы его на Каменку, — предложил Арсений. — Боюсь, мешать будет.