Стрим

– Наташа… Наташенька! Я так тронута! Ты сумела простыми, но идущими от самого сердца словами так точно сказать о самом главном… Наташа, я тоже тебя люблю! Девочки, давай чокнемся все вместе! Я пригублю с вами чисто символически. Нет, Вика, налей мне морковного смузи тоже. Выпьем до дна! Ну, мир? Мир же? Ради меня, хотя бы на один вечер!

– Ради тебя, Настечка, я готова даже на это. Мир.

– Ок. Мир. Чисто символически. Ради тебя, Настя. На один вечер.

– Наташа, раскрой интригу. Что за фанты ты приготовила для нас?

– Какие еще фанты? Настя, мы не на утреннике в садике. А на девичнике в спа. Короче. Помнишь, ты на новоселье у нас заставила всех рассказывать всякую фигню?

– Да, я хотела таким образом раскрыть своих новых друзей с неожиданных сторон…

– Вот и я хочу раскрыть. Раз у нас мир. И девичник. Каждая из нас должна рассказать свою самую стремную фантазию. Или историю. Ну как стремную. Такую, которую ты на самом деле хотела бы. Но рассказать об этом реально стремно. Настя, как назвать такую фантазию, помоги!

– Волнующая? Пугающая? Запретная? Тайная? Стыдная? Упоительная? Хмельная? Будоражащая? Сладостная? Пленительная?..

– Поняла, все! Примерно такая, ага. Но только рассказывать честно. Иначе, а смысл? Раз мы типа подруги, это может нас сблизить реально. Сейчас бросим жеребий, кто первый. Настя, я тут придумала жеребий бросать на твоем любимом Достоевском.

– Ах, Наташенька!.. Как же мы будем бросать жребий?

– Смотрите, короче. Заодно и погадаем. Как по книжкам гадают, кому какой смысл выпадет. Вы называете страницу и строчку. Если это сам Достоевский говорит…

– …Автор-повествователь.

– Ну типа да. Если автор, повествователь, или Достоевский говорит, то вы первые рассказываете. А если попадете на то, как другие люди там говорят…

– …Главные герои.

– Да какие герои! Я почитала немного, там не герои, а чмошники какие-то все. Если, короче, на этих чмошников попадете, то вы последние рассказываете фантазию.

– А на чем, на чем гадаем, Наташа?

– Вот я купила специально мягкую книжку маленькую. В сумочку удобно влазит.

– Ах, «Азбука-классика»…

– «Преступление и наказание» называется книжка.

– Ах, классика среди классики…

– Ага. Классика без анала и орала, как Витя такие темы называл. Ну, девочки, погнали! Настя, давай ты первая. Как виновница девичника.

– Признаться, я так волнуюсь… Что же мне выпадет в моем любимом романе? Пусть будет страница 57, строка 10 сверху.

– Та-ак. «Траурная дама наконец кончила и стала вставать». Это вроде сам автор-Достоевский говорит. Интересно, реально кончила или отыграла? Траурная дама так-то. Наверное, никогда не кончала с этим чмошником.

– Наташа, ну ты опять со своими ассоциациями… Федор Михайлович совсем не то имел в виду.

– Да мне честно говоря, индифферентно, что он имел в виду. Я его фотки погуглила. Не думаю, что у Достоевского твоего было нормально с сексом. Стремный мужик был, если говорить просто. И корректно.

– Наташа, какое ты еще дитя… Вика, давай теперь ты.

– Почему я?

– Я очень хочу услышать твою фантазию! Наташиных я – Наташа, без обид – и так наслушалась за время нашего соседства. А мы с тобой, хоть и дружим с детства, никогда не делились чем-то интимным.

– Хорошо, давайте я… Страница 91, строка 8 снизу.

– Шу-шу-шу… «Она улыбнулась; комплимент ей очень понравился».

– Как просто и мило, Вика!

– Ну просто, мило и уныло.

– Девочки, а можно, можно я! Я на одной вечеринке в кампусе учила всех гадать на Tolstoevsky. Всем так понравилось, все так смеялись! Страница 50, строка 5 снизу.

– У тебя, Катя, вообще фигня какая-то… «Ему хочется, по некоторым расчетам, как можно поспешить церемонией брака и даже, если возможно будет, сыграть свадьбу в теперешний же мясоед, а если не удастся, по краткости срока, то тотчас же после госпожинок».

– Что такое госпожинки?

– Хрень какая-то.

– Не «хрень», а обряд завершения жатвы.

– А кто это говорит?

– Старуха-мать Родиона Раскольникова, Пульхерия Александровна.

– Что еще за Пульхерия?

– Девочки, что за хрень мы тут обсуждаем?! Какая Пульхерия Александровна, че вы несете?! Вот знала же, что не получится у нас нормальный девичник! Все, короче. Хотела, Настя, тебе приятное сделать твоим любимым Достоевским. И, получается, сама все испортила. Давайте вызовем вместо стриптизеров-аниматоров, в «ручеек» поиграем…

– В «паровозик». Я начинала читать «Анна Каренина» Tolstoevsky, там в начале дети играют в паровоз.

– Катя, «паровоз» – это другое! Играйте, короче, во что хотите. Пейте свое смузи морковное. Гадайте, у кого сколько котов будет в старости. Хотя что в старости… Настя, тебе только тридцатник. Вика, тебе еще даже нет тридцатника. Катя, ты вообще младше меня. А вы уже как старухи. Точнее даже, как это сказать по-умному… Вы как дети, которые не повзрослели, а тупо начали стареть! О! Ничего себе, как я могу, оказывается. Короче, спасибо, Настя, за девичник, за праздник. Все, всем пока.

– Наташа, стой. Ты, пожалуй, права. Я сейчас отрефлексировала, посмотрела на себя, на нас со стороны… Правда ведь, как старухи!

– Как Пульхерия Александровна.