Стрим

– Катя, ну все же не настолько. Но Наташа права. Давай я расскажу о своей фантазии, о которой никому и никогда не рассказала бы, если бы не ты, Наташа. Не уходи, пожалуйста!

– Ну, ок. Рискни.

– Только, девочки, уговор: все, что говорится в этой сауне, остается в этой сауне, да?

– Ой, Настя! В этой сауне по-любому столько уже всего говорилось и оставалось… Так что давай.

– В общем… У нас на филфаке был преподаватель.

– По Достоевскому?

– Наташа, если будешь перебивать, я не буду рассказывать. Неважно, по какому предмету. Хорошо, пусть будет по истории литературы. Один из преподавателей кафедры истории литературы. Тебе это много говорит?

– Да, я прям возбудилась.

– …Он был молодой аспирант. Всегда сдержанный, корректный, суховатый. Такой, как говорится, застегнутый на все пуговицы.

– Buttoned up.

– Спасибо, Катя. И очень, очень красивый. Но какой-то замороженный. Ходил он всегда в костюме и галстуке, что, с одной стороны, было нетипично для нашего факультета, с другой – красиво и опять же холодно, сухо. Курс был несложный, все и так знали и любили Булгакова, Замятина, Платонова…

Но сдавать ему было трудно. Он всех валил на самых простых вопросах. И делал это опять же корректно, сдержанно. Все наши отличницы ходили к нему на пересдачи. А мне одной он сразу поставил зачет. Не потому, что я хорошо знала предмет. Его, говорю, все хорошо знали. Мне казалось, что он мне благоволит, потому что я лучше других его понимаю. Я чувствовала его замороженность, знала, как ему… холодно. Внутри себя самого холодно, понимаете?

Потому что я сама была такая же. Тогда я уже отрефлексировала и могла себе признаться, почему у меня к третьему курсу не было никакого опыта отношений, любви, секса. Не потому, что мне не нравились мальчики-однокурсники, хоть их и было полтора человека. А просто мне скучна и противна была вообще эта часть жизни. Часть любви скучна. А часть секса противна. Оставалась лишь часть речи… А в этом преподавателе я почувствовала, без штампа не обойтись, родственную душу. Поняла, что ему так же скучно и противно. И поняла, что он понял, что я поняла. И меня к нему потянуло. Он был первый мужчина, к которому меня потянуло.

Я… я впервые в жизни начала ласкать себя. И даже иногда удовлетворять, что было большим для меня потрясением. Я не думала, что я на это способна и что мне этого когда-нибудь захочется. Мне стали сниться странные, грязные сны с ним в главной роли. И я хотела воплотить в реальность свои грезы. Я… я… я хотела во время экзамена опуститься перед ним на колени, забраться под стол, расстегнуть ему штаны и сделать… Ну, в общем, сделать это. И чтобы он заставлял меня это делать. И продолжал при этом задавать вопросы. А я бы по понятным причинам не могла ему отвечать. И он заставлял бы все грубее. Спрашивал бы что-нибудь сложное о Платонове и все грубее заставлял бы… На глазах у всей группы. А группа, девочки чтобы делали вид, что ничего особенного не происходит. Просто строгий преподаватель заставляет заработать пятерку.

Чем ближе был экзамен, тем сильнее овладевала мной эта странная, грязная фантазия. Причем я стала замечать, как обращаю внимание на других преподавателей-мужчин, даже на однокурсников, которые точно не были эталонами мужского сексапила. Этот сдержанный, сухой, строгий аспирант словно приоткрыл некую заслонку, приподнял плотную завесу над моей замороженной до этого чувственностью. И я таяла. Я даже, используя Наташину терминологию, плыла…

Наконец наступил экзамен. Ночь накануне я не спала, но не потому, что готовилась – не могла уснуть от возбуждения и без конца ласкала себя. А он просто и быстро поставил мне пятерку. На глазах у всей группы. Которая сделала вид, что ничего особенного не произошло – их-то всех он потом валил. Я просто кончила рассказывать, он просто поставил зачет. Я просто забрала зачетку. И просто ушла.

А затем по факультету поползли слухи о том, что этот преподаватель гей. Что якобы кто-то из наших жительниц острова Лесбос видел его в специальном клубе с мужчиной. И у меня все как-то разом снова замерзло. И эта часть жизни опять меня не интересовала. Скучно, противно…

Только прошу, давайте пока без комментариев. Мне и так сложно было все это рассказывать. Вика, твоя очередь.

– Хорошо… Я стараюсь проживать свою жизнь максимально осознанно и наполненно…

– Вика, а Вика, Настя вообще нормально рассказала. Я, честно говоря, даже немного выпала с ее истории. Так что давай, поддержи подругу. Нормальную историю расскажи. Без феминизма.

– Ладно. Я, как вы знаете, проживаю каждый момент своей жизни…

– Вика!..

– Ладно, ладно! У меня есть подруга. Точнее, была подруга. Настя, ты ее не знаешь. Мы познакомились в Гоа. Она тоже москвичка, с такой же историей, как у большинства, кто приезжал тогда в Гоа, когда это было еще актуально. Сдала квартиру, уволилась с безликой и бессмысленной офисной работы и приехала на зиму. Мы сблизились на том, что… Вы знаете, я стараюсь проживать свою жизнь…

– Вика.