Стриптиз

Глаза Шэда блеснули. Протянув руку, он вытащил доктора Виббза из кресла и швырнул его на пол лицом вниз. Затем, взяв со стола изящные ножницы с деревянными головками, разрезал на несчастном психиатре одежду от шеи до самых ягодиц. Почти на краю стола он заметил вращающуюся подставку с разноцветными штемпелями и печатями. Выбрав красный штемпель со словами «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ», Шэд неторопливо принялся украшать ими обнаженный торс доктора Виббза. Краски ему хватило довольно надолго. В течение всего времени, пока Шэд занимался своим художественным творчеством, психиатр, распростертый на полу вниз лицом, издавал какие-то жалобные, тоскливые, похожие на щенячий скулеж звуки.

– А в рекламах пишут: хватит на сто лет, – пожаловался Шэд, когда слова «СТРАХОВКА ОТСУТСТВУЕТ» заметно побледнели. Он поставил штемпель на место и, сунув руку в банку с леденцами, загреб себе горсть на дорогу.

– Вы просто сумасшедший! – пискнул доктор Виббз.

– Я не сумасшедший, – возразил Шэд. – Это называется: травмированный. Я же сказал. А тебе следовало бы записать.

– Уходите, – простонал доктор Виббз.

– Уйду, – спокойно ответил Шэд, глядя с высоты своего роста на все еще лежащего на полу психиатра. – Но сначала я должен проверить, хорошо ли ты запомнил это слово. А ну, давай!

– Что «давай»?

– Скажи-ка мне его, да как следует. Ну! Трав-ми-ро-ван-ный.

Стараясь, чтобы голос не слишком дрожал, психиатр повторил.

– Я горжусь тобой, – сказал Шэд, переступая через него и направляясь к двери. – А насчет моей матери ты уже забыл, лады? Сам не знаю, что это на меня нашло.

* * *

Чтобы держать в повиновении своих служащих, мистер Орли имел обыкновение хвастать своими связями с мафией и многолетней дружбой с Анджело Бруно, Никки Скарфо, толстяком Тони Салерно и другими знаменитыми гангстерами, чьи имена он вычитывал из газет и журналов. Особенно любил он пораспространяться о клятвах, скрепленных кровью, нарушение которых грозило неотвратимой и беспощадной расправой. Орли разыгрывал это представление всякий раз, когда кто-нибудь заговаривал о повышении жалованья, пособиях на оплату медицинских услуг или улучшении – хотя бы самом незначительном – условий труда в «И хочется, и можется», и его блеф обычно производил желаемый эффект. На самом деле у мистера Орли ни теперь, ни раньше не было никаких связей с организованной преступностью. Его заведение ничуть не интересовало мафию, поскольку стрип-бары пользуются усиленным вниманием со стороны полиции. Орли знал об этом, что называется, из первых рук – от единственного настоящего мафиозо, с которым ему довелось познакомиться за всю жизнь. Этот парень попал под суд за то, что сломал большие пальцы рук какому-то типу, занимавшемуся торговлей товарами фирмы «Крайслер», а кроме того, как выяснилось, и разными не слишком благовидными делами. Орли отправился в суд из чисто личного интереса. Во время перерыва он подошел к обвиняемому и затеял с ним дружескую беседу. В ответ на вопрос, не знает ли он кого-нибудь, кто интересовался бы стрип-заведением, тот сказал, нахмурившись: нет, такого добра и даром не нужно – уж больно там стремно. Вот разные видеосалоны, прокат кассет – это другое дело, в это стоит вкладывать деньги. Орли был разочарован, однако из учтивости остался в зале до самого вынесения приговора. Обвиняемый был признан невиновным. Членов суда (некоторые из них сами еще недавно приобретали крайслеровские товары) явно не тронуло жалобное повествование жертвы. Орли заметил, что кое-кто из них улыбался, когда злосчастный торговец рассказывал, как его руки засунули в щель между косяком и дверцей «седана» модели «Нью-йоркер» цвета вороненой стали. И все из-за того, что он не вернул долг – какие-то несчастные шесть сотен! Это произвело впечатление на мистера Орли, и он еще пуще прежнего принялся мечтать о том, что в один прекрасный день мафия примет его в партнеры.

Но, пока этот прекрасный день не наступил, ему приходилось ограничиваться только мечтами. А сейчас перед его столом в кабинете столпились недовольные жизнью танцовщицы, и, как обычно, Эрин заговорила от имени всех.

– Пункт первый, – начала она. – Температура в помещении.

– А что с ней такое? – нахмурился мистер Орли.

– У нас слишком холодно, – ответила Эрин.

– Термостат стоит на шестидесяти восьми[6], – подхватила Урбана Спрол. – Мы просто мерзнем.

Мистер Орли повернулся к Шэду, стоявшему в углу с выражением полной непричастности на лице.

– А ты? Тоже мерзнешь?

– Нет, – мотнул головой Шэд. – Но вы же знаете, я как-то не очень чувствую, жарко или холодно.

– Ну вот, – удовлетворенно произнес мистер Орли. – Я тоже прекрасно себя чувствую при шестидесяти восьми.

«Потому что ты просто холоднокровная рептилия», – подумала Эрин, но вслух сказала сдержанно:

– Но вы-то одеты, мистер Орли, а мы практически голые.

Мистер Орли потер ладонью о ладонь.

– От холода вы выглядите сексуальнее. Соски начинают торчать, а клиентам только этого и надо, сами знаете.

Пару секунд в кабинете царило напряженное молчание, потом Эрин произнесла ледяным тоном: