Стриптиз на 115-й дороге (сборник)

Апогеем ее бесноватости стала попытка закукарекать. Генно-модифицированное существо без рода и племени находилось в поиске собственного «я». Петуший крик ей не давался. Она старалась, но внутренняя немота побеждала голосовые порывы. Тогда Лора садилась в траву, изображая наседку, но навыков для этого у нее тоже не было. Ноги не гнулись, тело не излучало материнского тепла. Кто-то сказал, что она и есть воплощение американской мечты. Джон на это ответил, что хоть сейчас готов отрубить ей голову.

Единственным оправданием появления Лоры стала эротическая фотосессия, которую устроили с ней наши дамы. Они сажали курицу к себе на колени, прижимали к голой груди. Лора вырывалась, царапала их нежные телеса. Она не могла принять необходимое положение и сделать умиротворенный вид. Курица оказалась нефотогеничной. Васька виновато пожимал плечами и вслед за Джоном предлагал приготовить Лору на ужин.

Ночной визит курицы поселил во мне недобрые предчувствия. Мне приснились три мушкетера с окровавленными шпагами. Я побежал от них и попал под трамвай. Проснулся в холодном поту.

На рассвете разразилась гроза. С громом и молниями. Мы вылезли с Василием из промокшей палатки и обнаружили, что большая часть гостей уже разъехалась. Джон спал в чьем-то автомобиле, въехавшем в столбик почтового ящика. Столбик накренился, но не упал. Небесные потоки хлестали ноги соседа, ветер залетал под надувшийся подол его сарафана.

Мы пошли к туркам на ближайшую бензозаправку. Василий хотел взять пива.

– Я познакомился в бане с одной бабой, – сказал Василий. – Она старше меня, но фигура хорошая. Приедешь на свадьбу?

– Я подарю тебе курицу, – ответил я. – Или свинью.

Когда мы возвращались домой, дождь уже прекратился. Джона мы обнаружили в дальнем конце двора стоящим на четвереньках. Он переоделся в джинсы и майку, искал Лору.

Джон звал курицу, но мне чудилось, что он кличет свою ушедшую любовь. За умирающей Лорой он ухаживал несколько месяцев. Навещал в больнице, готовил для нее незамысловатые сэндвичи. Он знал, что она умрет, и не питал иллюзий. Я его подруги не помнил. Все они казались мне на одно лицо. Джон предпочитал старых дев, нуждающихся в помощи по хозяйству.

– Она где-то здесь, – сказал Джон, рассевшись на мокрой земле в светло-голубых старперских Levi’s. – Прячется в елках.

Вдоль ограды рос плотный кустарник из можжевельника и туй, оставшийся от прежней хозяйки. Сад мы унаследовали хороший. Плодоносящие яблони, груши, вишня. Декоративные цветы. Вьющиеся по веранде плющи. Я все это откровенно ненавидел. Особенно когда жена заставляла меня подравнивать ветки, белить стволы или косить газон. Не знаю почему, но меня охватывала трагическая бессмысленность существования. Я орудовал газонокосилкой, скрипя зубами. Появление курицы вызывало во мне аналогичные эмоции. Я был предельно далек от пасторальных радостей, аграрного труда не понимал и не ценил. Хлеб предпочитал покупать в магазине, к фруктам и ягодам был равнодушен.

– Ее теперь хрен поймаешь, – сказал Василий. – Она одичала. Ушла в лес. Зря мы ее вчера не оприходовали.

Мы уехали с мужчинами на океан: укатили в дальнюю оконечность острова Пожаров, развели костер. Женщины остались прибираться в доме и мыть посуду. Мы пообещали привезти им к обеду крабов и свежих устриц.

На пляже нас оштрафовали за превышение скорости. Сотрудник парка прятался за дюнами и остановил нас, когда мы возвращались с пикника немного навеселе. Василию выписали инвойс на полтинник. Он расстроился. По приезде встретился взглядом с моей удрученной супругой.

– Вася, твоя курица вернулась, – сказала она. – Забери ее нафик. И вообще, прекрати спаивать моего мужа.

Я иронично глянул на нее, пытаясь защитить Ваську.

– Твой день рождения был вчера, – отрезала супруга.

За время нашего отсутствия Лору помял какой-то зверь. То ли кот, то ли енот. Ковыляя, курица вылезла из зарослей, окровавленная и мокрая. Дети положили ее в картонный ящик из-под пива. Наша американская мечта становилась все более жалкой. Девать ее Ваське было некуда. Он протянул мне топор, который постоянно возил в багажнике, и ретировался. Гости тоже разъехались. Джон ушел к себе.

Я выправил столбик почтового ящика, сел на чугунную лавку, стоящую у входа. Ящик с курицей поставил у ног. Лора свернулась в нем, как кошка. Мне казалось, что она мурлычет.

– Ну, и что с тобой делать? – спросил я курицу, понимая, что отрубить ей голову не смогу. – Сдать на птицеферму?

Я собрал в дорогу своего маленького сына, запаковал его в детское сиденье, дал в руки коробку с курицей. Мы поехали в местечко под названием Болотный Пень. Нам и раньше приходилось бывать здесь – мы ловили на тамошнем пирсе голубых американских крабов.

Сегодня причал был заполнен негритянскими ребятишками. Они рыбачили и выуживали крабов на куриную ногу. Техника промысла была проста. На леску привязывался окорок курицы. Краба, начинающего пожирать его, подводили к берегу и цепляли сачком. Распогодилось: ловля была в самом разгаре.