Стриптиз на 115-й дороге (сборник)

«Я сажусь на велосипед, прижимаюсь гениталиями к твердому сиденью и сразу же вспоминаю тебя», – писала барышня из Дюссельдорфа.

Мне повезло. До этого она писала о вкусовых качествах любви. О рисовой безмолочной смеси без сахара и соли, о соке авокадо. Друзья советовали мне сочинить эротический роман. Я не торопился. Вот дети вырастут – напишу. Вообще эта тема меня пока что не очень интересовала.

Я сказал жене, что это провокация. Меня хотят подставить. Разрушить нашу любовь. Мало кто что пишет? Одно дело, когда пишут мне. Другое дело, когда пишу я. Ее это не убедило. Я купил две бутылки вина, чтобы помириться. Вино выпили, но взаимопонимания не достигли. Жене понравилась роль обманутой жертвы, появилась возможность щемить меня при первой же возможности.

– Вот какой подарок на день рождения ты мне приготовил… – с садомазохистским придыханием повторяла она.

Раскаяния я не чувствовал. Говорил, что грех – семитское понятие, созданное для морального давления на людей. У арийских народов такого нет. Для них грех – это ошибка. В худшем случае – кармическая.

– Я поставил на карту свое очередное перевоплощение, – говорил я. – Это отчаянный жест с далеко идущими последствиями.

Жена окончательно завладела моим телефоном, изучила многообразие переписки. Нашла признания юного создания из Твери о том, что мои песни перевернули ее жизнь.

«Я почувствовала себя десятиклассницей после школьного бала, – писала девушка. – Увидела ночной берег реки, ощутила порывистый ветер, бьющий меня по щекам. У меня давно не было ничего такого настоящего».

– Ты с ней тоже спал, – уверяла меня жена. – Такое пишут женщины после секса. Мне ли не знать?

Несовпадение по числам и единственность поездки в древний приволжский город ее не трогали. Она считала меня коварным, хитрым и безнравственным. К тому времени у нее были Рома Сидоров, Дубянский, Грачев и армянский принц Ашот, зазывающий ее в солнечный Ереван. И это не говоря о нынешнем сожителе. Я был не в курсе. Парировать мне было нечем. Я прикидывался, что сожалею о случившемся. Говорил, что это не то, что она думает. Мне было весело, но я старался делать серьезную рожу, стал чаще дарить ей цветы.

Когда-то мой друг профессор Баграмян узнал, что его жена Луиза родила одного из сыновей не от него. Луиза почти одновременно узнала, что и у Баграмяна тоже есть сын от другой женщины. И все эти деторождения невероятным образом произошли за время их счастливого брака. Несмотря на равенство позиций, это не помешало Вячеславу Петровичу поставить Луизе синяк под глазом и выгнать ее из дома. Я оказался существенно мягче и покладистей. Наука наставника не пошла впрок. К тому же из меня к тому времени уже сделали человека, а из Баграмяна – нет.

Мы собрались с женой лететь в Штаты. Отдохнуть от детей и обстряпать некоторые дела. Обида, как мне казалось, немного зарубцевалась. Я уже несколько лет не злоупотреблял алкоголем. Супруга было успокоилась, но моя венецианская авантюра добавила в эту сладость ложку дегтя. Жена металась между давней привязанностью и жаждой отмщения. Она подыскивала для себя миролюбивые мантры:

– Я не для того сделала из тебя человека, чтобы отдать каким-то малолеткам, – говорила она. – Кто они такие? Какое на тебя имеют право?

Одна моя знакомая сделала человека из кинорежиссера. Поработала, добилась результата. Превратила в культовую персону. Потом, пока он спал, собрала рано утром манатки и ушла к кинокритику. История повторилась. Привела и его через пару лет к вершинам славы и так же ранним утром растворилась. Теперь живет с обаятельным сантехником. Он парень простой, психологической обработке не поддается. Сам того не замечая, он сделал человека из нее. Моя приятельница бросила пить и практически отказалась от наркотиков.

Мы путешествовали по стране. Заехали к Джону в Шарон-Спрингс, побывали в русском монастыре в Апстейте, посетили Нью-Йорк, где я довольно удачно выступил. В гостинице под Миннеаполисом на 95-й дороге я потерял кепку, которую мне подарила в Париже вдова моего друга. Кепкой я дорожил. Не только как памятью, но и как головным убором. Я перерыл всю машину. Перетряс постели в номере, пошарил под кроватями.

– Ты спал с ней, – сказала жена, внезапно прозрев. – Как же я сразу не догадалась? Молодая баба, кровь с молоком. Осталась без мужика. А тут – ты. Как она тебе? Переключился на миниатюрных женщин?

Кепку я нашел под сиденьем.

– Нормально, – ответил я холодно. – Только все время молчит. Я люблю знойных, крикливых баб.

Мы направлялись в Южную Каролину – мою вторую родину и место нашего первого свадебного путешествия. Я хотел всколыхнуть в супруге ностальгические чувства, приправив их пляжной романтикой. Удавалось у меня это плохо. Она старательно продолжала мыть мне кости на предмет гипотетических любовниц.

– У тебя гарем по миру, – говорила она. – Раньше ты довольствовался масштабами Советского Союза, теперь переключился на весь глобус.

Я благоразумно помалкивал. Время лечит, думал я. Будем терпеливы.