Стриптиз Жар-птицы

Не могу сказать, что больше напрягало бедного профессора: поход к ректору с просьбой о включении очередного абитуриента в особый список или посещение «благодарственного мероприятия». А ведь преподавателя легко было отблагодарить: купить ему книгу или подарить билет в консерваторию. Но люди упорно тянули бедолагу в трактир. Ну почему мы такие странные? Врачу или медсестре непременно приносим коробку конфет (у бедных медиков этак диабет разовьется!), учительнице – торт, мастеру, починившему кран, суем бутылку. Вот и мне сейчас предстоит глотать чай в компании с совершенно чужим человеком…

Глава 30

Я вышла в коридор и вошла во вторую дверь слева. Перед глазами открылась небольшая узкая комната, для гостиной обставленная странно. У одной стены стоял небольшой диван, обитый черной материей, над ним тянулась длинная полка с книгами. Сбоку от окна громоздился стол, который занимали компьютер, принтер, пачка белой бумаги, стопка чистых конвертов, стакан, откуда торчали ручки и фломастеры.

Я подошла к полке и посмотрела на тома. Да уж, интересный набор. Ни одного детектива или любовного романа. Зато присутствовал роман «Мельница», насколько помню, очень мрачное произведение. «Мюнхенская свобода» – сборник немецких пьес, объединенных темой противостояния человека тоталитарному обществу. Кто там дальше? Эжен Ионеско, Ремарк, Сартр, Камю. А это что? Забыв о хорошем воспитании, я вытащила одну из книг. «Фарландия»! Избранные произведения Константы Илдефонса Галчинского, польского поэта ХХ века. Фарландия – это страна, где сбываются мечты, туда попадает пара молодых влюбленных, умерших на взорванном террористами мосту.

Я перелистнула страницы, выхватила взглядом строчки: «И не грусти, не лей напрасных слез. И не тревожься, что взорвали мост. В Фарландии произойдет свидание».

Однако Елена Константиновна непростой человек, раз читает подобную литературу. Я собралась захлопнуть книжку, как вдруг увидела заложенный в нее листок. Самый обычный, половина от А 4. Текст, отпечатанный на принтере, сразу бросился в глаза. Я быстро сунула «Фарландию» на место и кинулась к столу. Конечно, я, как говорила дочь Семена Кристина, «фиговый юзер», но включить комп умею и знаю, где найти необходимую мне сейчас информацию. Только бы агрегат не оказался запаролен… Но нет, на экране таки возникло окно, требовавшее ввести кодовое слово. От злости я стукнула кулаком по спинке стула и пнула ногой проволочную корзинку, набитую смятыми бумажками. Она моментально перевернулась, содержимое рассыпалось по полу. Я выключила компьютер и, присев на корточки, начала наводить порядок. Но что это?! Я расправила один комок, другой, третий. Похоже, у дамы закончился картридж в принтере, и она выбросила бумагу, на которой плохо пропечатался текст…

– Милая, – раздался над головой полный недоумения голос, – что вы делаете в комнате Андрюши?

Я встала.

– Простите. Я пошла, как вы велели, во вторую дверь налево, попала сюда, случайно задела корзинку, она перевернулась.

Елена Константиновна недоуменно заморгала, потом воскликнула:

– Боже! Я полная идиотка. Если идти из ванной, то гостиная справа. Чай готов! Ах, оставьте, не трудитесь! У Андрюшеньки в спальне вечно безобразие, я устала ему повторять, чтобы убрал в комнате. Ох уж эти мальчики…

– Андрюша ваш сын? – спросила я, получив из рук хозяйки чашку с напитком.

От нее исходил сильный аромат персика, а я терпеть не могу пить чай, смахивающий на растворенное мыло, но деваться некуда. Может, Елена Константиновна на секунду отвернется, и я успею выплеснуть «амброзию» в кадку с фикусом! Надеюсь, растению это не повредит. Ну не верю я, что в заварку добавили кусочки натуральных фруктов. В мире не растет столько персиков! Или на чайную фабрику отправляют все подгнившие плоды и объедки, причем не только из кафе и ресторанов, но и из зоопарков тоже?

– Мне грех жаловаться на сына, – зачастила Елена Константиновна. – Он не курит, не пьет, по танцулькам не шляется. Учится отлично, много читает, собрался в МГУ поступать. Меня сначала смущала его дружба с Машей Грибковой, она намного старше…

– С кем? – удивилась я. – Вы говорите о дочери Глеба Сергеевича, участкового?