Стриптиз

Вот такая длинная грустная история. Про мудрого национального героя. Который оказался недостаточно мудр, чтобы понять — что за странное разрушительное существо пришло в его дом. Про глупого мальчишку, который так ненавидел, так был уверен в себе, что похвастал перед врагом: «Я съем твоё сердце». И стал верным прислужником «Зверю Лютому». Отдал за свой анус, точнее — за рассказ о нём — всё. И себя, и своего отца, и свой народ.

Цена народу — «звон» о дырке особы, приближённой к правителю?

Про злокозненного «Зверя Лютого». Который просто хотел мира и прогресса. И оказался вынужден уничтожать целые племена.

Сказано: «Могущество России прирастать будет Сибирью». Могущество «Зверя Лютого» прирастало всем. Эрзей и мокшей, марийцами и мерянами, муромой и мещеряками, литвинами и нурманами… Людьми.

Конец восемьдесят шестой части

Часть 87. «Городец наш — ничего, населенье таково…»

Глава 474

— Приехал? Ну-ну… Герой, говорят. Победитель. Сказывают — цельную орду побил. Правда, что ль?

— Правда, Аким Янович. А ты чего такой недовольный?

— Я недовольный?! Я всем довольный! Аж мироточу! Из всех дыр. Ты пошто дом мой — бабью отдал?! Доброму человеку и голову приклонить негде!

— Аким Яныч! Баба — тоже человек! Им тоже где-то в тепле обретаться надобно! А ты — воин славный. Тебе стужа — не помеха. Или старость уже пришла? Кровь не греет?

— Что?! Ты мне…!

— Стоп. Отбой.

Факеншит! Ну что за человек?! Мы же оба — друг друга любим.

«Любовь — это когда дедушка и бабушка дружат. Хотя знают друг друга много лет».

Мда… Мы знаем друг друга уже много лет. Хотя, конечно, не так долго, как «дедушка с бабушкой». Мы же ценим, уважаем! Друг за друга — хрип перервём. Но как сойдёмся — только искры летят. И ведь дело не в жилье — строят у меня быстро. Хотя, конечно, бывают накладки, но зимницы точно свободные есть. Да и нормальные пятистенки можно найти.

Дело — в «чести». Самый высокий дом — «Акимов». Полуторо-этажный барак, который весной для меня построили, а Аким его занял.

— Какой отбой?! Кому это?! Ты — мне указывать будешь?!

— Тебе, Аким Яныч, доброму батюшке — нет. Как же ж можно? А вот тебе, старшему сотнику Рябине, голове Посольского приказа — очень даже. Изволь доложить — почему ты с Рязани без приказа ушёл?

Аким весь… аж вспетушился. Кажется — даже кафтан его взъерошился. Стал вдвое больше. Ростом, объёмом. Набрал воздуха полную грудь. Для достойного ответа. Сейчас ка-ак…

И — передумал. Военная косточка. Одно дело — своих домашних под настроение погонять, другое — в службе бардак учинить.

Фыркнул. Раз, другой. И, ещё не угомонившись окончательно, но на тон ниже сообщил:

— Нехрен мне тама делати.

— Решать — есть тебе хрен, или нет — мне. Воеводе Всеволжскому. Старшему по команде. Изволь объясниться.

Не уймётся — вышибу. При всём моём уважении и приязни. Я только с похода, с холода пришёл, смертную сечу пережил, два народа уполовинил…, а он мне тут… старческие истерики устраивает. Не уймётся — силком в разум приведу!

Аким уловил мой настрой. И перешёл к развёрнутым ответам.

— Нехрен, нехрен. Мастеровщины твоей хотелки исполнять? Обойдутся. Пущай там Николашка твой скачет. Я его с Живчиковыми людьми свёл, негораздов разных… по-унимал. Ничё. Смысленные люди, разберутся. Живчик-то противу тебя не пойдёт… ну, уж если особо сильно оборзеешь, не по чину хайло раскроешь…

И вдруг переходя в просительную, жалостливую отчасти, интонацию:

— Скучно мне там, Ваня. Вышки эти, фа… фактории. Не понимаю я в этом. Дело-то сделано. Победа — добыта. Калауза более нет, хлебный торг — вольно, Живчик — за тебя. А далее… не моё.

Ну вот. То о чём я говорил. Для боя — нужны одни люди. Для «переваривания плодов победы» — другие.

«Победителей — не судят». Точно. Их — задвигают. В тёмное прохладное место. До следующей надобности в победе. А человек — не селенит, в холодильнике — не улежит.

Аким — «адреналиновый наркоман». Нормальный русский человек — ему всё бы «погорячее». А расхлёбывать кто будет?