Стриптиз

Наказания для ватажников были жестокими и показательными: подвешивали за рёбра на железные крюки и спускали на плотах до низовий Волги. Павел I отрядил на Волгу полк — 500 уральских казаков, которые несли службу по обоим берегам. 20 июня 1797 года издал именной императорский указ Адмиралтейской коллегии о боевом патрулировании на Волге. В Казани заказали девять лёгких гребных судов, на которые ставились пушка и несколько фальконетов.

О смысле клича писал Владимир Даль. Он предположил, что «сарынь» — это люди, находящиеся во время нападения разбойников на торговом судне, а «кичка» — нос. Разбойнички требовали удалиться в указанное место и не мешать процессу грабежа.

«Сарынь» бухалась на палубу «кичкой» — своим носом на нос судна — и лежала, закрыв глаза, чтобы не видеть лиц бесчинствующих удальцов.

Образ волжского ушкуйника сохранился в народной песне:

«На них шапочки собольи, верхи бархатны, на камке у них кафтаны однорядочны, канаватные (стёганые на вате) бешметы в одну нитку строчены, галуном рубашки шёлковые обложены, сапоги на них, на молодцах, сафьяновы, на них штанишки суконны, по-старинному скроены…».

«Сарынь»… как в русском языке мигрируют гласные и согласные… «На кичку» — «мордой в пол» по-сухопутному?

* * *

На «сарынь» мои люди обиделись, а «кичку» — не поняли. Толпа удальцов навалилась и… отвалилась. Оставив нескольких человек лежать на снегу. Против серьёзных бойцов — разбойнички не годны. Даже при более чем двукратном численном превосходстве и рассыпном построении. Вообще, бой одоспешенного воина против мужичка в ватничке…

Даже типовой удар против щитоносца — по внешней стороне левой голени, который даёт, например, в битве при Висбю, 58 % ранений — у нас не проходит: в сапоге шинная защита с кольчужными вставками.

Ещё: доспехов у моих — не видно. Это ж даже не бригандина с рядами заклёпок!

Разбойничек бьёт. И останавливается в удивлении — не пробил! Кафтан же просёк! А… ничего. И валится на снег с продырявленной палашом грудью или взрезанным животом. Следу-у-ующий придурок…

* * *

Мы с Артёмием несколько раз, ещё с Пердуновки, проверяли. Чтобы завалить гридня нужно четыре мужика. Обученных групповой работе, синхронной атаке. Если меньше, если кто-то из атакующих ошибается в одновременности или в направлении удара — гридень положит всех. Если, конечно, сам не ошибётся. Ну, так для того их и учат. Беспощадно.

А двух гридней, правильно вооружённых, обученных, вставших… Человек пятнадцать надо. Причём — обученных работе именно таким составом, именно по такой цели. И готовых, при успешном исходе — потерять половину своих. При не успешном…

* * *

Две группы мужчин тяжело дыша на морозе стояли друг против друга и ругались. Потом начали кидаться снежками.

Мои сдвинули тройки плотнее, передний ездовой вылез из своего просака, грозил кулаком и обещал всех ворогов «насадить на цугундер». Что он имел ввиду — не понять. Но слово звучало хорошо, а жестикуляция наглядно показывала как именно произойдёт это «насадить».

Разбойнички толклись, мялись, все постепенно остывали на морозе от горячки схватки. Фаза переругивания. Может перейти в фазу новой схватки, может — в мирные переговоры.

Тут из устья Узолы выскочила конная… группа. Изготовившихся к бою серьёзных конных воинов. Без стягов и хоругвей, но по оружию и коням — дружина. Человек тридцать: гридни с отроками.

Разбойнички обрадовались гридням как родным, чуть не целоваться собрались. И очень удивились, что гридни их рубят.

Мои тоже обрадовались. Неожиданной подмоге. И тоже удивились. Когда и их начали рубить. Но выучка и предварительная информация: «Будьте настороже» — помогли. Опять же — брони-невидимки и выучка. Ребята сбились к передним саням, сдвинули щиты и принялись отмахиваться от наскакивавших на них дружинников.

Долго бы они не продержались. Там их всех и положили бы. Но нескольких минут, пока основная масса городецких гонялась по снегу за разбегавшимися разбойничками, они выиграли. И свои жизни — тоже.

Едва гридни собрались, наконец, к саням, как из-за края обрыва выскочило моё войско. Появление в этом месте очередного — четвёртого, и самого многочисленного отряда, было для гридней неприятной неожиданностью. Пока они пытались переварить такую новость, турма Салмана ударила в лоб, просто сметая длинными копьями всё «не наше», а стрелки Любима отсекли пути отхода.

Подъезжает такой малолетний драгун на дистанцию выстрела, останавливает коня и, как с табуретки, бормоча:

— Возвышение… ветра нет… пуск… О! Попал…

исполняет свою боевую задачу. Артиллеристы, блин.

Короче, снова пять минут — полное поле битых людей и лошадей. Ивашка держит Гнедка за повод, бурчит под нос, тут Урюпа, поехавший поближе посмотреть, машет рукой.

— Чего нашёл?

— Это вот — воевода Радил.

* * *

Я уже вспоминал гибель черниговского князя Изяслава Давидовича (Изи Давайдовича), разгромленного под Киевом. Вот описание этого события из одной летописи: