Строчка до Луны и обратно

При воспоминании о Кире мне становилось немного не по себе. Не напрасно ли все это — рисунок, ведерко? И вдруг ведерко заметит не Таня, а мать или бабушка? Вот, скажут, еще один вздыхатель объявился! Может, поднять ведерко, пока не увидели?..

Я снова вытянул шею, посмотрел с балкона и… сердце тревожно-тревожно застучало. Ведерко висит на месте, а свернутого рисунка нет.

Но кто его взял? Спокойно сидеть на месте я не мог. Принялся ходить по комнате, бессмысленно брал в руки то газету, то журнал, от волненья выпил на кухне кружку яблочного компота. А потом меня неожиданно осенило: в конструкции петли с ведерком — серьезный изъян. Если Таня захочет вернуть мне ведерко, то как сможет это сделать? Оно же не будет держаться наверху. Изобретатель! Надо было на другом конце петли укрепить какой-то груз, равный весу ведерка. Эх, учили, учили дурака шесть лет в школе! Сразу не мог сообразить! Чего же привязать? В буфетном ящике на кухне, среди инструмента и железок, привезенных со старой квартиры, отыскал тяжелый болт с гайкой. Как раз по весу. Теперь почему-то я был уверен, что рисунок увидела и взяла именно Таня. Ведь перед этим она стояла на балконе. Значит, там где-то была, рядом. Я снова улыбнулся и навинтил на болт еще одну гайку.

Я вернулся в комнату и еще на балконном пороге широко разинул рот: в палку с вертушкой, прибитую мной к перилам, уперлась проволочная дужка ведра. Чуть оробев — не смотрит ли снизу Таня — осторожно ступил на балкон и заглянул в ведерко. На донышке, подняв смятые кончики золотистого целлофана, стоит конфета. Шоколадный трюфель!.. Стоп, а как же ведерко держится?.. Посмотрел вниз. Ну и ну! Надо же, ведерко удерживал привязанный внизу коричневый, с прожилками камень! Догадалась!

А ну, как будет действовать наша связь? Еще бы опустить ведерко. Но не пустое же. Что же положить в него? Рисунок, конечно. Новый. Еще нарисую. А ну, пока горит вдохновение! Вон Пушкин в Болдинскую осень сколько стихов написал!

Над новым рисунком трудился не менее получаса. Три эскиза сделал. Зато получилось — хоть, и правда, на конкурс посылать. С кремовой спиной, в зеленом своем платье, стоит Таня, руки величественно приподняты. А перед ней — Гвоздик на столе, кверху ногами. И рядом — Игорь на ходулях. Подписал так: «Подданные ее королевского величества».

Я опустил в ведерке рисунок и с интересом рассмотрел поднявшийся ко мне коричневый камень. Красивый, будто полированный, белые жилки вьются. Наверно, с Черного моря привезли.

Ответа я ждал с большим нетерпением. Точно знал: ответ будет. И Таню представлял: вот удивится!

Рисунок на этот раз исчез из ведерка быстро. Минутки через три заглянул вниз — пустое донышко.

Пока сидел над вторым рисунком и поджидал потом ответа, я всего лишь раз вспомнил о Кире. Но угрызаться сомнениями уже не стал. Подумалось: «А что особенного делаю? Рисовал? Да я, Кира, хоть двадцать рисунков тебе нарисую. Каких только захочешь!»

А вот и ведерко! Уже здесь! Ну-ка, поглядим. Ого, две трюфельные конфеты! Да еще и письмо? Интересно…

На сложенном вчетверо листке мелкими зелеными буковками было написано: «Это на меня не похоже. Я сторонница демократического правления. И все же — большое спасибо! Таня. А какое имя у свободного гражданина с шестого этажа?»

Ответного письма я не стал писать, просто посмотрел вниз — так и есть: локотки на перилах, а посредине желтое солнышко с гребешком!

Я кашлянул, и солнышко обернулось ко мне розовым лицом с огромными синими глазами. Даже зажмуриться хотелось. И я, сам не зная почему, оробел.

— Петр, — сказал я. — Доброхотов.

Показалось: она смотрит на меня уже целую минуту. Словно изучает.

— А меня — Таня, — сказала она и улыбнулась.

И снова хотелось зажмуриться.

— Ты давно здесь живешь? — спросила Таня.

— Полгода. Как и все.

— А мы только приехали… Я, кажется, не видела тебя во дворе.

Я не стал уточнять. Мне это было неприятно.

— В последние дни, — сказал я, — три раза в сад с мамой ездил. Она даже отгул брала на работе. В конструкторском бюро мама работает.

Сам не понимаю, зачем я все это рассказывал? Может быть, просто боялся молча смотреть в ее синие глаза?

— А сад у вас далеко?

— На автобусе — полчаса.

— А своей машины у вас нет?

— Пока нет. Но отец в очереди записан. «Жигули» хочет покупать.

— Сад большой, хороший?

— Шесть яблоней, четыре груши. Вишни есть. Малины много. Клубнику сейчас пропалывали. В прошлом году шесть ведер клубники собрали.

— И домик в саду есть?

Таня расспрашивала обстоятельно, и я обстоятельно отвечал:

— И домик есть. Как и у всех. Комната, веранда. Электричество проведено. Даже старый телевизор туда привезли.

— Старый телевизор? — переспросила Таня и вдруг быстро повернула лицо вниз. — Ой, ручку выронила! Если в траву отскочила, не найдешь.

— Это почему же не найдешь? — спросил я. — Какого цвета ручка?

— В том-то и дело — зеленая.

— Ерунда! Сейчас в одну минуту отыщу!

Не дожидаясь лифта, я поскакал вниз, к выходу.