Строчка до Луны и обратно

У меня даже была мысль — не снять ли совсем эту капроновую петлю с ведерком? Но раздумал: ведерко было опущено на балкон Тани, стал бы его поднимать, а она может увидеть. Да и что эта ведерная почта значит! Главное — я сам. Как сам буду поступать. А поступать мне хотелось хорошо и достойно, чтобы не делать Кире больно. Она-то в чем виновата? Мне ведь как самому неприятно было, когда тот парень починил стиральную машину. А если бы он не взрослым был?.. «Нет, — твердо сказал я себе, — если дружишь, то дружи, не подставляй ножку, не обижай».

Ну разве ничего не пытался я сделать? Еще как пытался.

Пытался. И что вышло на деле? Помню, дед говорил: начал дело — не оглядывайся. Что бы вспомнить его слова, когда подумал, не снять ли ту петлю с ведерком! Вот и надо было снять. Нет, на себя понадеялся. Думал, что сильный, все могу. Да только можно ли было устоять против Таниных синих глаз и улыбки!

Как раз одиннадцать часов было, по радио производственную гимнастику стали передавать. Полезное дело. Размяться никогда не помешает. Да еще под веселую музыку. Включил погромче радио, дверь на балкон отворил и делаю: «Раз, два, наклон вправо. Раз, два…» И тут прямо на моих глазах коричневый черноморский камень дрогнул, стукнул о перила и — будто провалился.

Я — туда, голову свесил, а мне прямо в лицо — ведерко.

— Не ушибла? — Внизу — Таня. Голос веселый. И опять — лицо ее, глаза, сверканье зубов. — Доброе утро, Петр!

— Доброе утро, — говорю. Хотя какое утро — двенадцатый час!

— А я послание тебе сочинила! Прочитай. Ответ я здесь подожду.

Развернул листок. Сверху — обращение:

«Свободному гражданину Петру Доброхотову!

Для бабушки нужно купить лекарство. Где здесь аптека, я не знаю. Не сможешь ли ты оказать мне любезность и проводить до аптеки? Это, естественно, не указ, а предложение ее не королевского величества. Таня».

Сочинила ловко. Неглупая девчонка. Но что же делать? Она ждет. Я выглянул и, увидев ее обращенное ко мне лицо, лишь согласно кивнул.

— Я готова, — сказала Таня. — А сколько тебе на сборы?

— Мне… — Я посмотрел на свои босые ноги. И брюки не надеты, даже майки нет.

— Пять минут хватит? — со своего балкона спросила Таня.

— Да, — сказал я. — Конечно.

— Я буду ждать внизу. Хорошо?

— Да, да, — закивал я. — Хорошо. Я выйду.

Я не узнавал себя. Я был противен себе. Лопочу беспомощные слова, безропотно соглашаюсь. А ведь говорил, обещал. И нисколько, ничуточки не радовало меня, что сейчас буду идти по улице с такой красивой девчонкой, и мне будут завидовать и смотреть вслед. Наоборот, поспешно натягивая рубаху, я с беспокойством думал о том, как бы скорее миновать нам подъезды дома. Но все равно кто-нибудь увидит. Не могут не увидеть, столько людей живет. И погода такая хорошая. Неужели она опять будет в зеленом сарафане без спины?..

Когда я вышел из подъезда, на сердце у меня отлегло — Таня, стоявшая у заборчика газона, красовалась в голубом, чуть выше коленей платье, вырез впереди был не очень большой, а спина и вовсе закрыта до шеи. На платье не было заметно ни единой морщинки, по-моему, Таня, поджидая меня, и на лавочку потому не села, что боялась хоть сколько-нибудь помять свое наглаженное платье. В руке она держала белую сумку с иностранными буквами и головой тигра, разинувшего свирепую пасть с острыми клыками.

Таня быстро (я это заметил) оглядела меня и, кажется, осталась довольна и белой рубашкой, заправленной в штаны, и не кудрявыми моими волосами, которые я все же успел расчесать перед зеркалом.

— В какую сторону? — спросила Таня, поглядев направо и налево.

Направо было ближе, но тогда надо было бы проходить мимо девятого подъезда, того самого подъезда, откуда обычно выбегала Кира, когда я поджидал ее у песочницы.

— Сюда идем, — указал я налево.

Но через минуту мне пришлось пожалеть об этом. У второго подъезда целая стая девчонок устроила свои шумные игры. Тут и через веревку прыгали, и в мяч играли, и в классики. Я подосадовал: лучше бы в другую сторону идти, не обязательно же Кире выходить именно сейчас. Но теперь уже поздно — мы приближались к игравшим девчонкам. Впрочем, там были и ребята.

— Как тут весело, — сказала Таня. — Сколько народу! И за домом играют. Там у вас — футбольное поле?

— Да, — говорю, — поле. — А сам одно думаю: скорей бы до угла дойти.

— Обожди, — сказала вдруг Таня и запрыгала на одной ножке. — В туфлю что-то попало. Подержи… — Она передала мне сумку с тигром, расстегнула ремешок на синей туфле и сняла ее. Стоя на одной ноге, она ощупывала внизу белый, капроновый носок. Другой рукой Таня оперлась на мое плечо.

Что у нее там попало? Неужели носок снимать будет?

— Может, в туфле? — спросил я.

— Нет, нет… Сейчас…

Сейчас! Уже минуту стоим. Как на выставке. Вон девчонки и скакать перестали. Вытаращились! Хоть бы руку с плеча убрала. Еще сумка эта!

— Все, — сказала Таня. — Раздавила. Хлебная крошка, наверно, была.

Она снова надела синюю туфлю, и мы пошли дальше. А позади нас было тихо. Так, видно, все и стояли, забыв про мяч и скакалки, смотрели нам вслед.