«Строгая утеха созерцанья». Статьи о русской культуре

И, наконец, в-третьих – процесс поиска самого имени. В первом переложении Ленора заменена Людмилой по вполне понятным причинам: это был один из немногих элементов русификации текста, придания ему национального колорита. Таким же путем шли и авторы многочисленных переводов «Леноры» на другие языки. Людмила – имя православное. Память святой мученицы Людмилы, бабки чешского святого князя Вячеслава, отмечается православной церковью 16 сентября. Однако в древнерусском именнике оно отсутствовало. С конца XVIII в. Людмила начинает использоваться в качестве литературного имени, построенного по модели сложных славянских и древнерусских имен типа Владимир, Святослав, Вячеслав (см., например, балладу Карамзина «Раиса» и «русскую сказку» самого Жуковского «Три пояса» 1808 г.[1557]). В России в качестве реального имени Людмила начала использоваться с 1830‐х годов несомненно под влиянием поэмы Пушкина. Для новой переработки баллады Жуковскому необходимо было и новое имя. Выбор сначала падает на Ольгу, однако Ольга отвергается, скорее всего по причине слишком сильных исторических ассоциаций: княгиня Ольга была уже хорошо известна читателю, и ее имя привлекло бы в текст ненужные дополнительные смыслы (чем впоследствии пренебрег Катенин, написав балладу «Ольга»). Русская драматургия и поэзия второй половины XVIII – начала XIX в. использовала большое количество древнерусских и псевдорусских имен с положительной эмоциональной окраской: Милана, Прията, Любим, Милолика, Добрада, Блондина и т. п. Так и Жуковский, обдумывая план поэмы «Владимир», над которой он работал одновременно со «Светланой», дает женским персонажам имена того же типа – Милослава, Милолика, Добрада[1558]. Но выбирая имя героини новой баллады, он останавливается на Светлане. Жуковский не выдумывает это имя – оно уже известно. Им уже воспользовался Востоков в «старинном романсе» «Светлана и Мстислав», написанном в 1802 и напечатанном в 1806 г.[1559] Выбрав Светлану, Жуковский тем самым «подарил» XX веку одно из самых популярных имен.

О новой балладе Жуковского заговорили еще до ее опубликования. Пока, конечно, только в узком кругу «своих». В июне 1812 г. Батюшков, который и назвал Жуковского «балладником», пишет ему: «Пришли нам свою балладу, которой мы станем восхищаться как „Спящими Девами“, как „Людмилой“…»[1560] Новая баллада Жуковского уже ходит по рукам. Через месяц тот же Батюшков сообщает Вяземскому: «Я читал балладу Жуковского: она очень мне понравилась и во сто раз лучше его дев, хотя в девах более поэзии, но в этой более grâce и ход гораздо лучше»[1561]. Первый выпуск «Вестника Европы» за 1813 г. дал возможность познакомиться с текстом широкому кругу любителей поэзии[1562]. Поэты отреагировали на публикацию незамедлительно: в том же «Вестнике Европы», через номер, напечатано послание Воейкова Жуковскому, в котором героини баллад Жуковского изображаются как подруги поэта: «Иль с Людмилою тоску делишь / О потере друга милого. / Иль с Светланою прелестною / Вечерком крещенским резвишься…»[1563] Следующий номер «Вестника Европы» также содержит отсылку к «Светлане»: В. Л. Пушкин в послании к Дашкову называет Жуковского «другом Светланы»[1564]. В 1814 г. молодой Пушкин в стихотворном послании «К сестре» использует образ новой баллады для сравнения с адресатом своего послания: «Иль смотришь в темну даль / задумчивой Светланой…» Члены литературного общества «Арзамас», основанного в 1815 г., получали, как известно, прозвища, заимствованные из баллад Жуковского и более всего – из «Светланы», причем сам автор баллад был награжден именем Светлана, которое в дружеском кругу закрепилось за ним навсегда. Так, в сентябре 1817 г. А. Тургенев пишет Вяземскому: «Прощальным он (вечер. – Е. Д.) будет для Светланы, которая завтра скачет в Дерпт…»[1565]