Строгий профессор

И я в своем воображении прихожу к ней с алой розой, глажу её цветком, веду бутоном от стопы к бедру, по внутренней стороне ноги, а она сильно-сильно жмурится, будто и не знает, кто это. Протестует, не желая открывать глаз.

Веду бутоном по развилке прикрытой трусиками, по нежному животику. Идиот, я же с ума по ней схожу! Сдалась мне эта Женщина-кошка! Никогда себе не прощу того, что наговорил ей в машине. Не могу без неё, всё это кипит внутри меня, разгорается.

Выше веду, алым сочным бутоном к груди, покрытой нежным бюстгальтером с бантиками. А она губы сжала и глаз не открывает, только жмурится, молча, сильно, с обидой. И когда я очерчиваю бутоном розы, такой же красивой, как она сама, контур её лица, Наташа вздыхает. Провожу цветком по носу и губам. Это поэтично и одновременно заводит нас обоих, но, устав от прелюдии, откидываю розу в сторону, наклоняюсь и целую. Тяну сладкие клубничные губы своими, ласкаю языком, аж задыхаясь. Целуемся жарко, вкусно, глубоко, но она не открывает глаз. Не хочет. Не простила. Всё ещё дуется. Не могу сдержаться и протискиваю руку под чашку лифчика.

Откидываю надоедливую сбрую туда же, куда полетела роза — под кровать, в сторону. Снова целую нежно губы и глажу карамельные соски.

Каким же умственно отсталым надо быть, чтобы оставить всё это. Да пусть хоть котёнка в проруби утопит, она же вся моя и только моя, никого к себе не подпускала, ждала своего недоделанного профессора.

Оставляю в покое рот и опускаюсь к груди, ласкаю розовый невинный сосок, совсем ещё нежный, никем не тронутый. Целую, тяну, посасываю, он такой трепетно-завораживающий. Она для меня себя берегла, никого не любила. Целую, боготворю, преклоняюсь. Но она по-прежнему не открывает глаз.

Ещё немного этой пытки, а потом снова к сочным, спелым губам. Какой же я гуманоид, уму непостижимо, засунуть бы в мне в задний проход все мои монографии с методичками.

Она же любит как никто другой. А Наташа, по-прежнему, не открывает глаз, не хочет меня видеть. Языком ниже по животу, сжимаю зубами трусики и слежу за её реакцией. Моя. Моя. Моя, только моя девочка. Зубами стягиваю трусики, раскидываю её ноги в стороны, ложусь сверху.

И получаю отборную порцию матов.

— Эй, придурок! Ты там что, заснул, что ли?! Едь давай, осёл!  — слышится громкий гудок и чей-то разъярённый крик в машине позади моей.

Глава 18. Иванова, не смей!

Настроения как не было, так и нет. На груди лежит огромный камень из боли и разрушенных мечт. Если бы можно было разлюбить по щелчку пальцев. Но нет, слишком долго я хранила в себе это чувство, чтобы избавиться от него в одночасье.

Сегодня день рождения Евы, нельзя не пойти. Еле заставляю себя накраситься и надеть короткое платье с пышной белой юбкой. Подруга сама мне его навязала, увидев в одном из своих любимых магазинов. Верх облегает грудь и плечи, а низ воздушный, словно сахарная вата или облако. Смотрю на себя в зеркало. Удивительно, но даже после галлона пролитых слёз я выгляжу неплохо. Натягиваю короткую кожаную куртку, надеваю туфли на каблуках. Мама переживает, но молчит. Я уже совершеннолетняя, но это мой первый поход в настоящий ночной клуб, и, стоя в коридоре, она нервно мнëт подол фартука.

Сажусь в автобус и добираюсь до заведения. Оглядываюсь по сторонам — знакомых лиц нет. Ветер подбрасывает подол платья вверх, а ноги в капроне мёрзнут, покрываясь красными пятнами. Слишком рано для тонких колготок. Неловко держу юбку и сумку-клатч, проклиная всё на свете, уже хочу вернуться домой. Плюнуть и поехать обратно, пока ещё ходят автобусы. Лечь в постель, начать рыдать, жалея себя по сто пятому кругу. Мой профессор меня не любит, а я так сильно люблю его.

Стою под огромной неоновой вывеской, за спиной длиннющая очередь. Кажется, здесь человек двести и все умоляют охранника дать войти без очереди. Евка сказала, что проблем со входом не будет, но я сомневаюсь, что этот бугай с надписью «секьюрити» на груди пустит нас первыми.

Народ шумит, покачиваясь и пританцовывая под гремящую музыку, бит бьёт басом. Я начинаю нервничать, потому что подвыпившие парни косятся на мою короткую юбку, без зазрения совести обсуждая меня. Только этого не хватало. Надо было опоздать и приехать последней, сказав, что меня не пустили.

Евке не дозвониться, кажется, она засунула свой телефон в какое-то глубокое тёмное место. И в этот момент, когда я почти решаюсь вызвать такси, к клубу подъезжает охренительно крутой спорткар «Шевроле Корвет С6 Кабрио» кислотно-жёлтого цвета. У меня отпадает челюсть. Потому что он сияет в темноте, выделяясь сочным пятном, завораживая своей яркостью и роскошью.

Вау! Вот это просто вау! Не машина, а неопознанный летающий объект. Кто бы мне челюсть с пола поднял, а то она там так и валяется, стираясь и пачкаясь. Никогда не была падкой на чужое богатство, но эта тачка, она как будто карета прекрасного принца, но только в современной интерпретации.

— Дима, прокати меня!

— Дима, я уже готова!

— Дима, подари мне себя на ночь!

— Сними рубашку, Дима!