Строгий профессор

А как она на меня смотрит?! За это можно жизнь отдать. Мне хочется дарить ей подарки. Постоянно. Вчера остановился у цветочного, купил огромный букет роз. Боже, как она радовалась, как сияла, и мы с ней снова целовались. Потом притормозил у ювелирного и приобрел кулон с золотой подвеской. Ощущаю это странное желание повесить на неё предмет, указывающий принадлежность мне, вроде как по-мужски пометить. А пару дней назад увидел огромного медведя. Так и знал, что она будет в восторге. Маленькая ведь ещё. Нравятся ей все эти глупости. Он белый, пушистый с длинным мохнатым ворсом. Так радовалась, почти что прыгала, и опять целовались до умопомрачения.

Мы любим проводить время вместе, у нас, оказывается, отлично получается болтать обо всём и ни о чём сразу. Находим какую-то тему, будь-то моя работа или её учеба и всё… Дальше смеёмся, переводим всё это в шутку и страстно занимаемся любовью. Наташа обожает внезапный секс, особенно сильно её заводит, когда я пристаю к ней без особой подготовки.

Вот мы обсуждаем плитку в ванной, а в следующую секунду я уже стягиваю с неё водолазку и просовываю руку в её домашние джинсовые шортики. Немного погодя разворачиваю и укладываю на стиральную машину. Снимаю шорты полностью и ласкаю её языком, доводя до готовности. Ни с одной из моих бывших любовниц у меня не было столько оральных ласк.  А с этой взбалмошной малышкой очень хочется.

— Стой как стоишь, — люблю командовать, сгребаю её волосы, — ноги шире.

Как бы дико это ни звучало, но с ней я не могу себя заставить пользоваться презервативами. До неё всегда четко понимал необходимость этого простого мероприятия. А с Наташей будто чокнулся, растратив всё благоразумие. Она естественно ни с кем, кроме меня, не была — девочка чистая, а я недавно проверялся и не могу отказаться от этого неземного ощущения — кожа к коже.

Иногда я бываю грубым. Я не знаю, откуда это берется. В понедельник, например, я уложил её на кухонный стол и так сильно трахал, что у стола отвалилась ножка. К счастью, я успел поймать Наташу и уложить на пол. Обожаю любоваться ею, тем, какая она нежная, чувственная, юная и дрожащая подо мной. Балдею от неё.

На следующее после цирка утро, я заезжаю за ней заранее, теперь я всё время вожу её в университет, не хочу, чтобы она тряслась среди потных мужиков в автобусе. Она страстно целует меня при встрече.

— Мне пора на пару, Роман Романович, заводи мотор.

— Знаю, солнышко. Кстати, у меня первой пары нет, оцени мои старания.

Она громко смеётся, и мы отъезжаем.

— Возле моего дома целуемся, возле универа нельзя, — кладет она пальчик мне губы.

— Жестокая Иванова.

— Ромочка, ты мой преподаватель.

— Ладно, вечером буду целовать тебя, как и куда хочу.

— Не-а. — Мажет губы помадой, опустив зеркало. — Иду с мамиными подругами в театр.

— Ты надо мной издеваешься?

— Роман Романович, уж дотерпите как-нибудь до завтра, дорогой мой заведующий кафедрой.

В университете мы соблюдаем субординацию и расходимся по разным этажам. Я направляюсь на кафедру и, зевая, по дороге покупаю себе черный кофе.

У моего рабочего стола стоит Пыльникова. Анна Михайловна увлеченно листает методичку и, не поднимая глаз, громко объявляет:

— Вас, Роман Романович, вызывают в деканат. Ширин рвёт и мечет, у него какое-то дело безотлагательной важности.

Кивнув, оставляю стаканчик на столе. Предчувствие вопит о неприятностях. Наигрался я, похоже, в любовь. Испытываю страх? Да нет, скорее, неприятное сосущее ощущение под ложечкой, не хочется марать свои чувства в разговоре с другими людьми. Не поймут ведь.

— Пришёл? — басит Ширин, сползая со стула, кажется, цветок поливал, стоящий на шкафу.

Никогда не понимал, почему это не может делать его секретарша? Так нет же, декан в свои шестьдесят пять всё акробатикой увлекается.

Он зло поджимает толстые губы, прищуриваясь, ставит мутную бутылку на подоконник и идёт к своему месту.

— Садись давай, Роман Романович, разбираться будем. Мне сегодня с утра, пока я от машины до кабинета дошёл, сразу три человека в доверительной беседе рассказали, что уважаемый профессор Заболоцкий студенток трахает. Это правда, Ром?

* * *

— Сколько их, Роман? Сколько их, этих несчастных девушек? Я в курсе только про какую-то Иванову.

Декан трясет головой, багровеет, пыжится. Маньяка из меня сделали.  И от того, как он легко произносит Наташину фамилию, мне аж дурно становится. Не покидает ощущение брезгливости, как будто незнакомый мне человек, который до этого прокатился в общественном транспорте и в лифте перенажимал все кнопки сразу, залез в мой шкаф и начал  нижнее бельё перекладывать.

— Много, господин декан. Целая группа прекрасных юных девиц. Третий курс. Филологический факультет. Русский язык и литература.

— Рома, это не смешно! — бьёт по столу Ширин и, схватившись за голову, исподлобья печально сверлит взглядом мою переносицу, о чем-то глубоко задумавшись. — Ты понимаешь, что если это правда и за тебя возьмутся, то полетят головы?

— Я абсолютно точно не смеюсь. И не вижу повода для смеха. Я печалюсь, что уважаемый всеми декан слушает сплетни.