Структура и динамика психического

675 Прямо-таки гротескной выглядит попытка характеризовать эти необъятные системы опыта бессознательной психики как иллюзии. Наше видимое и осязаемое тело само является полностью сходной системой опыта, которая явным образом несет на себе следы древнейшего развития и, несомненно, является целесообразно функционирующим целым, иначе мы бы просто не могли существовать. Никому бы не пришло на ум считать бессмыслицей сравнительную анатомию или физиологию, и точно также исследование коллективного бессознательного или уважительное отношение к нему вполне может рассматриваться как источник познания, но не иллюзия.

676 Духовное, увиденное с нашей, ориентированной на внешнюю сторону позиции, предстает как отражение внешних процессов, не только вызываемое, но и порождаемое ими. Нам тут же представляется, что бессознательное можно было бы объяснить исключительно внешними причинами или сознанием. Как вы знаете, фрейдовская психология именно это и сделала. Однако такая попытка могла бы иметь реальный успех только в том случае, если бы бессознательное действительно было чем-то, что образуется в первую очередь через индивидуальное бытие или сознание. Однако бессознательное всегда уже есть заранее, так как оно является состоянием функциональной готовности, унаследованным со времен глубочайшей древности. Сознание есть запоздалый потомок бессознательной души. Наверное, было бы абсурдным объяснять жизнь предка жизнью его дальнего потомка, поэтому, по моему мнению, очень неудачной является идея рассматривать бессознательное как причинно зависимое от сознания. Учитывая все вышесказанное, скорее обратное объяснение является верным.

677 Это соответствует представлению древней психологии, которая, зная о неслыханных богатствах сумрачного опыта, скрытого под покровом сиюминутного индивидуального сознания, всегда рассматривала отдельную душу исключительно в ее зависимости от мировой духовной системы. Она не просто выдвигала подобную гипотезу, ей было вне всяких сомнений очевидно, что эта система являлась сущностью, обладающей волей и сознанием, или даже личностью; эту сущность она называла богом, высшим проявлением любой реальности. Для нее Бог был реальной сущностью, первопричиной, которая единственно могла послужить объяснением существования души. Эта гипотеза психологически оправдана, так как нельзя считать неправомочным утверждение о божественности почти бессмертной сущности с почти бесконечным опытом (особенно в сравнении с человеком).

678 Выше я уже говорил о проблемах психологической теории, которая в качестве объяснительной основы опирается не на физическое начало, но на духовный мир, перводвигателем которого является не материя с ее свойствами и не какое-то энергетическое состояние, но Бог. Здесь мы оказываемся во власти искушения назвать, ссылаясь на современную натурфилософию, Богом энергию или elan vital[96] и тем самым слить воедино дух и природу. До тех пор пока такого рода манипуляции не выходят за пределы туманных границ спекулятивной философии, они не опасны. Если же мы захотим действовать в приземленной сфере научного опыта, то вскоре запутаемся в неясностях, так как в нашем случае речь идет об объяснениях, важных с практической точки зрения. Дело в том, что мы занимаемся не чисто академической психологией, суждения которой не имеют сиюминутной значимости, но практической психологией, ориентированной на конкретный результат. Здесь подходят только объяснения, подкрепляемые практическими результатами. На поле битвы практической психотерапии мы зависим от реальных результатов, и, следовательно, любая наша теория может затронуть пациента или даже навредиь ему. Здесь мы подступаем к проблеме, стоящей зачастую как вопрос жизни и смерти: что выбрать в качестве основы объяснения: природу или дух? Мы не должны забывать о том, что, с естественнонаучной точки зрения все, чем является дух, представляет собой иллюзию и что, в свою очередь, дух зачастую вынужден отрицать и преодолевать то, что является назойливым физическим фактом, чтобы иметь возможность вести собственное существование. Если бы я признавал только натуралистические ценности, то, пользуясь своей физической гипотезой, я бы обесценивал, затруднял или даже нарушал духовное развитие своих пациентов. Наоборот, если бы я прибегал исключительно или по большей части к духовному объяснению, то я бы недооценил и природного человека, исказил его физическое бытие. Такая ошибка в психотерапевтическом лечении может быть чревата самоубийствами. Является ли энергия Богом или Бог энергией, меня беспокоит мало, так как этого я знать просто не могу. Но то, каким должно быть психологическое объяснение, я знать должен.