Струна времени. Военные истории

– Я могу рассказать ему то, что услышал от вас? Конечно, он – верующий и пройдоха, но оперативник неплохой…

– Пожалуй, – чуть подумав, кивнул я.

– Если понадобится, мы оба в полном вашем распоряжении.

– Спасибо, пан капитан, – сказал я искренне. – Вам приходилось когда-нибудь участвовать в прочесывании леса?

– Два раза, – ответил он без заминки. – И Томшик всякий раз был при мне.

– Вот это совсем хорошо…

– Хотите прочесать лес? – догадался он.

– Да, – сказал я. – Хотя бы кусок, примыкающий к роднику. Людей у меня горсточка, но хоть что-то попробую сделать…

– Я понимаю, – кивнул он. – На вашем месте поступил бы точно так же. Если есть хоть малейшая возможность что-то сделать…

И ушел к Томшику. Что же, особых надежд на эту проческу я не возлагал заранее, совсем небольшой район удалось бы охватить, но все же… Не мог я сидеть сиднем. На проческу у меня не было указаний (кто бы предвидел, что она в этой безопасной глуши вдруг понадобится?), но и запрета, соответственно, не было. Частенько на инструктажах, как и в нашем случае, звучит заключительная фраза: «Во всем остальном, в случае непредвиденных обстоятельств – действуйте по обстановке». Отличная фраза, порой очень нужная и ценная, под нее многое при необходимости можно подверстать. Как сейчас – я не самоуправствовал, никаких инструкций и приказов не нарушал, действовал по обстановке, в силу самых что ни на есть непредвиденных обстоятельств…

Вскоре, как я и приказывал, прибыла ровно половина наших тамошних скудных вооруженных сил, стрелковое отделение полного состава – девять человек с двумя дегтяревскими ручниками. Отличие было разве что в том, что в обычном армейском отделении автоматчик частенько только один, а остальные – с винтовками. Учитывая нашу специфику, с автоматами были все.

С ними примчался Витя, принес радиограмму, оказавшуюся совсем коротенькой: «Скором времени ждите подкреплений. Первый». Ну что же, там не было фразочки, которую порой страшно не любят: «Без дальнейших указаний ничего не предпринимать». Так что руки у меня развязаны…

Объяснить бойцам задачу я не успел – примчался джип с прекрасно мне знакомым подполковником Ульяшовым, правой рукой Первого, и каким-то незнакомым старлеем. Как я и подозревал, подполковник мне его представил как нового радиста, замену Кате, и добавил, что порядок ведения связи остается прежним, но за имевшее место нарушение инструкций Первый ко мне претензий не имеет: все я правильно сделал, действовал по обстоятельствам, следовало сообщить о ЧП как можно быстрее. Услышав, что я собрался провести проческу, чуть поморщился (прекрасно понимал, как и я, насколько это мелко), но одобрение дал. Потом сказал:

– Пойдем-ка чуток прогуляемся за лагерем…

Мы отошли метров на двадцать, и он сообщил:

– Писать будешь потом. Но Первый приказал, чтобы ты мне сделал для передачи ему обстоятельный устный доклад. Давай, не тебя учить.

Действительно… Я доложил, как давно навострился: обстоятельно, но без ненужных мелких подробностей, не рассусоливая. Одновременно прикинул мысленно расстояние до города, где дислоцировалось управление, и время, прошедшее от моего сообщения до прибытия Ульяшова. Выходило, что они гнали, как на пожар, – Первый, как не раз случалось, не стал терять ни секунды…

Конечно, о версии с гипнотизером я упомянул – как о самой вероятной с моей точки зрения. Когда я закончил, не смог определить по лицу Ульяшова, что он обо всем том думает, – с ним всегда так, хорошо умел держать лицо. Лишь пожевал губами с непонятным выражением, сказал:

– Черт знает что тут у вас: гипнотизеры бродят, наряженные, как на маскарад… Но вот в чем я с тобой согласен, так это в том, что гипноз – дело, можно сказать, житейское. Ладно. Завтра ранним утречком встречай подкрепление, приказано устроить настоящую проческу. А пока… Делай уж, что можешь. Авось… Хоть и редко, но порой выручали авось да небось… А я помчал, у меня приказ обернуться как можно быстрее.

Кивнул мне, прыгнул в машину, и она умчалась. Что ж, и то хорошо, что все мои действия неодобрения начальства не встретили… Велев оставить ручники в лагере, я выстроил всю нашу невеликую армию: пятнадцать солдат, да Томшик на левом фланге, да Ружицкий рядом со мной перед строем. Семнадцать. Повара я, конечно, оставил в лагере – от него только и толку, что хороший повар. Чуть поразмыслив, оставил и Сидорчука, чтобы окончательно привел в порядок подрасшатавшиеся нервы, хотя кто бы мог подумать до сегодняшнего дня, что у старшины есть нервы…