Струна времени. Военные истории

– Ничего, – сказал я. – Обещали в скором времени серьезное подкрепление, тут уж мы эти леса посмотрим основательно…

Что-то с Томшиком происходило необычное – переминался с ноги на ногу, едва ли не приплясывал, глаза стали шальные какие-то. Ружицкий на это тоже обратил внимание, посмотрел не без удивления – а поскольку он-то своего давнего подчиненного знал гораздо лучше, похоже, с Томшиком что-то этакое впервые происходило…

– Томшик, что с вами? – спросил капитан.

Наш пройдоха уставился себе под ноги:

– Вы ж смеяться будете, пан капитан, вы в такое никогда не верили…

– В чем дело, Томшик? – прикрикнул Ружицкий уже вполне командным голосом. – Говорите!

Капрал решился. С видом человека, решившего-таки сигануть в холоднющую воду, выпалил:

– Пан капитан, это ж Борута! Вылитый, все сходится, до мелких подробностей…

Борута?! Он-то тут при чем? Ну да, был у аковцев командир отряда по прозвищу Борута, немало кровушки из нас попил прошлой осенью, но здесь он никак не мог оказаться, потому что его в октябре упокоили при ликвидации их последнего в тех местах отряда…

Ружицкий, однако, поморщился чуть ли не страдальчески, словно откусил от целого лимона:

– Томшик, ну что за вздор?

– Но ведь, пан капитан, по описанию – вылитый Борута. Правда, местный старикан говорил, что он тут не появлялся бог знает с каких времен. Но ведь мог и вернуться…

Все так же досадливо морщась, Ружицкий, уже явно начиная злиться, прикрикнул:

– Хватит, Томшик! Вы еще Бабу-ягу приплетите или болотного лешего… Марш в палатку!

Томшик как-никак был не новобранец. Именно такой тон подействовал, как надлежит: он вытянулся, козырнул, четко повернулся через левое плечо и направился к себе в палатку, удивительным образом выражая спиной обиду и разочарование.

– О чем это он? – спросил я.

– Сплошные глупости, – все еще досадливо морщась, сказал Ружицкий. – Нечистая сила, изволите ли видеть. Ох уж мне этот суеверный народец из глуши… Надеюсь, пан капитан, вы в нечистую силу не верите?

– Ни капельки, – сказал я искренне. – Не бывает никакой нечистой силы.

– Вот именно. А он… Хороший оперативник, парень смелый, но эта его поповщина… Если снова заведет свою шарманку, пропесочу, давно собираюсь…

Мы перекинулись еще парой слов, и он ушел в нашу палатку, а я, прихватив автомат Сидорчука, направился в ту, где квартировали они с Томшиком.

В армии стучаться не принято, что в помещении, что в палатке. Поэтому я без церемоний откинул полог и вошел. Сумерки уже подступали, но в углу горела керосиновая лампа, и я успел заметить, как Томшик молниеносным движением спрятал что-то под одеяло, предательски вздыбившееся небольшим характерной формы холмиком. Фляжка, конечно, и уж никак не с компотом. Я сделал вид, что ничего не заметил: в конце концов, не мой подчиненный, да и не из РККА, у него свое начальство есть, пусть Ружицкий и песочит, если приловит на горячем.

Сидорчук, повернувшись лицом к брезентовой стенке, негромко похрапывал на своей раскладушке. Судя по пустому стакану, дозу он принял, наверняка не превысив предписанной, – дисциплину знает туго. Будить ни к чему, пусть поспит, а как проснется, будет ему радость…

Я только положил автомат рядом с раскладушкой, на видном месте, чтобы старшина сразу заметил, как продрыхнется. Хотел уже уходить, но словно бы споткнулся о странный взгляд Томшика. Не знаю, что на меня нашло, но повел я себя, как дурак: придвинул разложку поближе, сел почти вплотную к капралу – моментально уловив запашок только что выпитого – и сказал:

– Томшик… Я вам не командир, а вы мне не подчиненный, если не хотите, можете вообще со мной не разговаривать, и никто вам ничего не сделает. Но хотелось бы поговорить…

– Конечно, пан капитан, – сказал он, сразу видно, со всем расположением. – В конце концов, одно дело делаем, одного врага бьем. О чем пан капитан хотел поговорить?

Я сказал напрямую:

– Расскажите мне все про Боруту.

– Вы ведь все равно не поверите, пан капитан, – понурился Томшик. – Как пан капитан Ружицкий не верит. И дело не в том, что вы большевик и вам не полагается, а он атеист, с образованием. Простите уж на дерзком слове… Просто вы оба – горожане. У вас в городах этого, считай, не осталось, по крайней мере, мне за всю жизнь в городах ни разу не попадалось ничего… А вот в лесной глухомани еще осталось всякое, верите вы там или нет. Я ведь примерно в такой глуши вырос, подгалянский, у нас случалось…

– Плевать, верю я или нет, – настойчиво сказал я. – Выходит, есть какая-то дополнительная информация, о которой я не знаю. И вы ее обсуждали с местными… Расскажите, – перехватил его взгляд, исподтишка брошенный на койку, усмехнулся. – Выпейте, если хотите, стопочку, я вам, повторяю, не командир, а вашему командиру ябедничать на вас не буду…