Струны

За столом собралось шесть человек, в том числе — Элия, Джетро и пара его прихлебателей, которые сидели не раскрывая ртов, как и положено таким пустышкам; Моалу оставили в приемной. Сперва единственной представительницей Института была сама Матушка Хаббард, но потом в кабинете появился доктор Грант Девлин.

Всемирно известный (пресловутый!) Король Разведчиков низко склонился и щекотнул руку Элии своими роскошными усами. И улы-ы-ы-ыбнулся. И окинул Элию почти таким же задумчивым, анализирующим взглядом, как несколько раньше — Седрик. Только желание, светившееся в серых глазах Седрика, было бессознательным, до странности невинным и даже приятным, а вот сейчас.., от ничем не прикрытой, ликующей похотливости Девлина у Элии мурашки пошли по коже. Рядом с этим типом даже Джетро — стыдливая девственница, теперь понятно, почему Кас советовал его остерегаться.

Ну, вроде бы все на месте. Сейчас начнется торговля, но это уже по Части Джетро, его проблемы. Ну а сперва — все как полагается: легкая светская беседа, вопросы о здоровье Пириндара, о Касе…

Какой, интересно, цвет пойдет этой двухметровой ручке от швабры, на что будут похожи красные, как стоп-сигнал, лохмы после хорошего парикмахера?.. И тут Элия увидела, что Агнес Хаббард хочет к ней обратиться.

— Звонок вашего брата не был неожиданностью. У нас редкостное изобилие миров второго класса, даже перебор. Последние три года они почти не попадались, а тут — словно плотину прорвало. Встает очевидная проблема, какой из них вы выберете.

Тибр!

— Сейчас мы снова используем названия рек. Исследованию подвергаются восемь миров — от Аска до Тибра. Грант, не мог бы ты кратенько описать их Ее Высочеству?

Серовато-голубой, решила Элия, под цвет глаз. Больших, круглых, широко расставленных нордических глаз.

Девлин улыбнулся от уха до уха, как только голова пополам не распалась.

— С высочайшим удовольствием! Все они, за исключением Рейна, являются короткопериодическими. Тут мне придется кое-что объяснить. Вследствие того, что как Земля, так и контактный мир находятся в движении, а определенные волновые функции должны совпадать по фазе, эффективный доступ ограничен короткими, периодически повторяющимися периодами — “окнами”. Вам все понятно, принцесса?

Элия кивнула. А если темно-синий? Темно-синий очень пошел бы к его лицу, нежно-розовому, как младенческая задница.

— ..Рейна оценивается приблизительно в восемь суток. Именно поэтому мы так рвемся показать его вам прямо сегодня — последний на этой неделе шанс. Кратчайший период у По — этот мир выходит на позицию с двадцатичетырехчасовыми промежутками, а окна уже начали уменьшаться. Выбрав По, вы поставите меня перед очень серьезной проблемой.

Девлин опять улы-ы-ы-ыбнулся.

— Доктор Девлин хочет сказать, — желчно прервала его Хаббард, — что нам не хватит времени, чтобы подробно обследовать По, а затем переместить туда нужное количество людей. По нашим оценкам, минимальное население жизнеспособной колонии — три тысячи.

Элия содрогнулась. Брать на себя ответственность за три тысячи человеческих жизней?

— Чем больше, тем лучше, — добавил Девлин; он ни на секунду не сводил с Элии мерцающих змеиных глаз. — На Этну мы закинули сорок тысяч.

— Омар?

Да, на Этну ушел Омар, пять лет тому назад. Веселый, вечно хохочущий Омар. Омар, смеявшийся всегда, надо всем, несмотря ни на что — пока не услышал зов. Подобно Элии, он выдержал пару дней безжалостно нарастающих мук, а затем уехал.

И какую же ничем не заполнимую брешь оставил его отъезд! Именно тогда, четырнадцатилетней девочкой, Элия впервые ощутила всю меру страданий, приносимых буддхи, впервые действительно осознала, что наступит день — и ей тоже придется уйти.

— Да, — подтвердила Агнес Хаббард; короткий взгляд голубых, как арктический лед, глаз был подобен выпаду фехтовальщика, — принц Омар. Мы смело можем считать, Ваше Высочество, что он жив, а колония процветает. В его случае у нас нет никаких оснований предполагать обратное.

Элия снова содрогнулась:

— А иногда — бывают?

Хаббард поджала губы и чуть помедлила.

— С того времени, как к работе подключилась ваша семья, — нет. — Она говорила осторожно, тщательно взвешивая каждое слово. — Такое случалось в ранних попытках, когда мы еще не подозревали, на какие грязные проделки способна природа. Вот, скажем, Дуб — вы слышали об этом случае.

— Отец Сед.., ваш сын?

Старая, всем известная история. Интересно, проронила ли тогда Хаббард хоть слезинку? Тогда — и вообще когда-нибудь?

— Да, мой сын. Мы находились почти на самом конце струны. Пересадка прошла успешно — шесть с половиной тысяч людей и все припасы. И тут лабораторные анализы показали чрезмерную концентрацию органических антимонидов. Антимоний — или, попросту говоря, сурьма — это элемент, похожий на мышьяк. Такой же токсичный.

Несколько секунд тяжелой, душу выматывающей тишины.

— И вы не могли их вернуть. — Слова Элии звучали то ли вопросом, то ли утверждением.

— Не было времени.

Может быть, эта холодная, как нержавеющая сталь, женщина меня испытывает? Иначе — откуда эта клиническая бесстрастность?