Струны памяти

Крик, шум… «Да откуда он взялся?..» — «Потолок разобрал, говоришь? Ловок!..» — «А чего не убежал? Чего там на ночь остался?..» — «Это ж надо — не вытерпел, в магазине и напился. Душа, видать, шибко страдала, вот и не утерпел. Бывает…»

А тут Федос Бесфамильный подошел, он и спросил у Нюрки-продавщицы: «А все ли бутылки подле него?..» Нюрка-продавщица смутилась, но потом сказала: «Не знаю, не считала…»

Мужики окружили тесным кольцом магазин, стоят, покуривают, дожидаются, когда приедет из райцентра милиция. А милиция не торопится, только к вечеру прикатила… За это время бабы успели обед приготовить и накормить своих мужей.

Милиция приехала, Федос Бесфамильный — руки по швам, шаг-другой навстречу сделал: так и так, сидим, караулим… Но милиция и слушать не стала, прямой дорожкой к магазину, велит Нюрке-продавщице открывать… А через час-другой выводит оттуда мужичка нерослого, в пиджаке мятом.

— Фу!.. — говорит мужичок, оглядывая толпу. — Заспался!..

Федос Бесфамильный меняется в лице. «Тишка! — кричит. — Ты ли это?!» Мужичок щурится, улыбается во все свое маленькое, побитое оспой лицо: «Я, Федос… Я-а…» — «Чего ж ты полез туда? — спрашивает Федос Бесфамильный. — Не ожидал от тебя…» — «А я, думаешь, ожидал? Блажь какая-то… Вдруг узнаю, что тебя скинули с милиционеров, и так стало обидно. Человек, думаю, был, чего ж они там, наверху?.. Пропадет человек! Ну, ладно. Вот и решил, поразмыслив, слазить в магазин. Из уважения, значит, к твоей личности…» — «Да ты что мелешь?!» — опять кричит Федос Бесфамильный. «И не мелю вовсе. Пущай, думаю, знают: ушел Федос Бесфамильный с должности, и даже в его родной деревне начался непорядок. То-то, думаю, почешутся…»

Федос Бесфамильный от этих слов схватился за голову, пошел от магазина, шатаясь, будто пьяный…

Позже узнаем, что Тишка, мужичок-то этот, из соседней деревни, и Федос Бесфамильный не однажды сажал его под замок и штрафами отучивал от беспорядочной жизни, до которой тот был великий охотник.

— Не верю, — снова говорит Федос Бесфамильный. — Не мог Тишка за присест одолеть столько бутылок. Знаю его, стервеца. Слаб!.. Получается, что Нюрка сработала под шумок. Хитра, бестия!..

Приходим на подворье Федоса Бесфамильного, пусто кругом, голо, желтая трава с розовыми колючками липнет к крыльцу. В низинке, близ щелястого забора, на сыром месте стоит поленница дров. Ее-то и надо перебрать.

— Ты что же, дядя Федос, — говорю недовольно. — Не мог сразу же поставить поленницу на сухое место?

— А кто знал, что там сыро?.. — отвечает Федос Бесфамильный.

Я с недоумением гляжу на него, а не найдя, что сказать, нехотя иду к поленнице, начинаю перекидывать ближе к дому длинные, пахнущие смолою поленья. А Федос Бесфамильный, буркнув: «Ну, ладно, ты давай, я же…» — заходит в избу. Он никогда не поможет. Оттого ли, что считает, что есть у него дела поважнее, по другой ли какой причине… Но скорее, он не любит эту нудную, — не нужда — не делал бы ее, — работу.

Краем глаза вижу: Дугар, приятель мой, подходит к забору, смотрит, как я перекидываю поленья… Мне хочется сказать: «Иди подсоби». Но я молчу. Дугар — пацан вредный: ему говоришь — завтра будет пасмурно, вон как небо над гольцами посерело, и облачко висит над крышей сельсовета, а он прищурит свои узкие глаза, подумав недолго, скажет: «Ерунда! День будет хороший, и мы пойдем в верховье реки удить подъязков».

Было время, спорил я с ним по каждому пустяку, но с недавнего времени, услышав от него привычнее: «Ерунда!..», уже не доказываю свое, понял: спорить с ним, что воду в ступе толочь…

Дугар не выдерживает. «Эй! — кричит. — Чего тут делаешь?..» Я утираю со лба пот: да вот размяться решил, скучно стало без дела-то… Он недоверчиво смотрит на меня, потом перелезает через забор, а минуту-другую спустя оказывается подле меня:

— А ты, однако, наповадился на Федосов двор. С чего бы?…

— Какое там — наповадился… Нынче только и пришел, — говорю и снова начинаю перекидывать поленья, Дугар крутится возле меня, наверняка хочет спросить еще о чем-то, но я делаю недовольное лицо, и он отступает, а помедлив, сам тянется к поленьям… Я мысленно улыбаюсь: так-то лучше!..

Федос Бесфамильный появляется на крыльце, и не один — с пацаненком Митей. Тому лет пять. Или шесть?.. В коротких, на лямке, штанишках, лицо грязное, под носом мокро, смотрит на отца снизу вверх большими глазами:

— Ну, чо надо-то? Чо?..

— Я то покажу — чо! Я те покажу — надо!.. — негромко говорит Федос Бесфамильный. Потом опускает ручку, выпрямляется, подталкивает пацаненка в спину: — Шагом марш к умывальнику! Раз-два! Раз-два!..

Митя спускается с крыльца и под четкое отцово «раз-два» идет к умывальнику. Дугар почти с восторгом смотрит на пацаненка:

— Глянь, как шагает… Орел!

Федос Бесфамильный лишь теперь замечает Дугара, оставляет пацаненка в покое, подходит к нам поближе, голос у него делается строгим, когда он спрашивает:

— Ты, Дугарка, лазал вчера в колхозные огороды?..

Дугар отводит глаза, переступает с ноги на ногу, но все же говорит:

— Нет, не я…