Струпья

Перед тем как на каракате ехать проверять сетки, мы заглядывали на тетеривинный ток. Выезжали в три часа ночи, и заползали в шалаш, построенный посреди болота. Час бездвижной лежки, и мы слышали крик тетерева. Выглядывали через прутья, а там пару петухов то бегают то вспархивают – созывают самок. Охотник шептал, чтобы я не дергался при выстреле. Дуло ружья он высунул через сосновые прутья, прицелился, шмальнул. На обед мы ели зажаранного на костре тетерева. В этом блюде не было ничего замысловатого кроме соли, но и от того оно было в тысячу раз вкусней всяких "ножек Буша" в городских забегаловках.

Хоть у охотника и было ружье а у меня нож – в избушку мы спешили затемно, чтобы не повстречать волков. Охотник сказал, что рядом кормится стая. Стая необычная, потому-что ее предводителем была волчица.

– Несколько лет назад по своей глупости я подстрелил вожака для шкуры. Его самка меня запомнила, а теперь ходит рядом. Ждет отомщения.

В нашей избушке не было электричества. Только свечи и дрожащий свет от теплого камина. Пока охотник за столом вытачивал из ложки мармышки, я сидел перед камином на медвежьей шкуре и заполнял дневник. С тех пор как я живу здесь, я помечаю записи не днями а лунными сутками, которые безошибочно научился отгадывать даже тогда, когда не видно луны. Живу я здесь восемь лунных месяцев. Это немного, но я многому научился. Но лучше всего я выделываю шкуры, которые мы обмениваем раз в две лунных фазы на салярку, хлеб, картошку, соль. С голоду не дохнем. Есть курицы, индюшки, и целый подпол с медом и всякого рода вареньями. И изба большая – двухэтажная. Охотник поселил меня наверх, так как там тепло, а я ночами мерзну. Сам он отдыхал в своей комнате на первом этаже, стены которой завешаны Иван-чаем, шкурами. В его комнате всегда пахло дикостью и природой.

На втором этаже была полка с книгами и картами. Первым делом я несколько раз подряд читал "Записки охотника" Тургенева, чтобы проникнуться духом дикой природы, в которой очутился. Меня буквально ломало без шума города, без людей. Помню, первое время я даже не выходил из дома. Только топил печку, варил обед, лез от скуки на стенку, а иногда думал убежать.

– Далеко не убежишь, – сказал тогда охотник, – До деревни пешком тридцать километров по тропе, а зимой ее снегом заносит. Только я знаю как до деревни добраться. Сунешься мимо деревни и умрешь. Насколько я знаю, кругом леса да болота. Волки да кабаны.

– А медведи? – поинтересовался я.

– А медведи зимой в спячке.

– Сколько тебе лет, охотник?

– Все мое, – отвечал он и шел во двор что-то рубить, строгать, колоть, чинить. Этот мужик успокаивался только вечером, а днем не найти человека занятей его.

Каждые шестые лунные сутки мы ходили в баню. Охотник ее протапливал, а я носил в чаны воду с родника. Это было частью моей реабилитации – физически работать и помогать охотнику. Под вечер напивались браги с медом и шли париться. Вместо шампуней и мочалок использовали порошок горчицы и траву хвоща, и скажу, что с такими незамысловатыми косметическими средствами, мои волосы стали гуще, а кожа наконец-таки исцелилась от гнойных нарывов.

Охотник бил вениками несчадно. Выбивал из меня дурь, а потом обливал холодной водой и заставлял пить медовуху. За месяц такой инквизиции я поправился, стал выглядеть здоровей. Но охотник не выводил меня к людям, говорил, что я еще болен. Тогда я подозревал, что он просто привык ко мне и не хотел отпускать.

К слову об охотнике. Я не стану упоминать его имени и откуда он взялся. История эта мутная как бобровый ручей, а сам охотник не кололся. Знаю, что он приходится дальним родственником моего отца, который-то и сослал меня сюда.

Охотник мужик неплохой но не разговорчивый. Это я трещетка, то это мне знать надо, то туда сходить. Помню, как вошел в его комнату и увидел два кожистых сморщенных мешочка, подвешанных на ниточках. Я смеялся при мысли, что охотник свои яйца подвесил, но потом я узнал, что эти высушенные тестикулы – бобровья струя. Это такие железы у бобров. Их вырезают, сушат, а потом добавляют в водку. А настой пьют как лекарство от всех болезней, но охотник сделал акцент именно на том, что это мерзкое поило со вкусом смолы и плавленой пластмассы повышает потенцию.

– А ты этой дрянью часом свой член не натираешь? А то вон он у тебя какой большущий, – издевался я над охотником. А он в ответ:

– А ты на мою залупу смотришь чтоли?

Ну, крепкий мужчина ростом под два метра наверное должен обладать именно такими размерами, подумал я.

Да, он был крепким. Мускулистым от постоянной работы и хотьбы, и здоровым как титан. Живи он в деревне, то все бабы на его шее вешались бы. Я ему так завидовал. Сам я был щуплым и бледным как поганка, и размерами хера не обладал столь внушающими как у охотника.