Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

В то время, когда Струве вернулся в Санкт-Петербург, там только-только прошла очередная волна антиправительственных выступлений. 11/24 января 1901 года по решению правительства 183 студента, ранее арестованных за участие в студенческих волнениях в Киевском университете, были забриты в солдаты. В ответ на это три дня спустя один из террористов совершил покушение на министра образования Н. П. Боголепова, смертельно ранив его. По всей стране шли митинги и демонстрации, участники которых требовали отмены «временных положений» и амнистии киевских студентов. Самой значительной из них стала демонстрациия, проведенная студенческими организациями Петербурга 4/17 марта на площади перед Казанским собором. Эта демонстрация была поддержана Союзом писателей, обладавшим большим престижем[581].

День 4/17 марта выпал на воскресенье. К собору начали подтягиваться небольшие группы студентов и интеллигентов, и атмосфера в центре столицы становилась все более напряженной. В полдень на площади перед собором толпа насчитывала уже около трех тысяч человек, стоявших плечом к плечу. В половине первого пополудни некто в толпе громким голосом зачитал прокламацию, текст которой был роздан демонстрантам. Над толпой взвился красный флаг; раздались крики «ура». В это время со стороны боковых улиц выдвинулся полк казаков. Казанский собор является уменьшенной копией собора Св. Петра в Риме, и их колоннады имеют сходное строение. Казаки выстроились в линию, соединившую оба крыла этой колоннады, прижав демонстрантов к фасаду церкви и отрезав их от толпы сочувствующих и любопытных, которая находилась напротив, на Невском проспекте. Оказавшись в западне, некоторые из демонстрантов начали «отстреливаться» от казаков снежками и галошами. Один из брошенных предметов (в официальном отчете говорится, что это был камень или железный молоток) попал в лицо офицера и разбил его до крови. После этого казаки получили приказ наступать. Достав кожаные нагайки, они врезались в сгрудившуюся толпу, без разбору раздавая удары направо и налево. Прижатые к стенам церкви, демонстранты проскальзывали внутрь ее, где в это время шла воскресная служба. Через десять минут демонстрация была полностью разогнана, в результате чего некоторые из ее участников, в том числе несколько женщин, получили глубокие раны в голову[582].

Струве был среди демонстрантов и тоже получил удар нагайкой. Школьная подруга Нины Ариадна Тыркова, которая пришла на площадь вместе с Туган-Барановским, заметила его уже после того, как казаки отступили. «Он был в совершенном исступлении. Увидав Тугана, он бросился к нему и, размахивая руками, захлебываясь кричал: «Это черт знает что такое! Как они смели? Как они смеют меня, меня по ногам колотить нагайкой! Вы понимаете? — меня!..» Он хлопал руками по своему пальто, на котором нагайка оставила грязные следы. Мы все были возбуждены, возмущены тем, что творилось кругом. Но жизнь любит смешивать трагическое и комическое и, глядя на взлохмаченные рыжие волосы и рыжую бороду Струве, на его искаженное от негодования лицо, слушая его нелепый, нескладный несколько раз повторенный выкрик — меня! меня! — я чуть не рассмеялась»[583].

К часу дня все было кончено. Казаки отступили назад и перестроились, а вперед выдвинулась полиция, приступившая к аресту демонстрантов. Это заняло почти весь день. К пяти часам вечера около тысячи людей, в том числе и Струве, оказались за решеткой. Некоторые из них практически сразу были освобождены, остальные просидели в заключении несколько дней, после чего им было приказано покинуть столицу и поселиться — на разные сроки, максимальным из которых был три года — в одном из провинциальных городов, выбранном по своему усмотрению. В течение всего срока ссылки они должны были находиться под надзором полиции.

Струве был определен срок в один год, и он решил поселиться на это время в Твери, которая тогда была центром земского конституционалистского движения. Калмыкова, принявшая активное участие в организации демонстрации и тоже пришедшая на площадь Казанского собора, провела в ссылке три года, а после этого закрыла свое предприятие и уехала в Германию.

Если судить по письмам, которыми весной 1901 года обменивались редакторы Искры и Зари, то при сообщении об аресте Струве они испытали самые разные чувства, по только не огорчение. За исключением Потресова и Веры Засулич, все еще сохранявших к нему дружеское расположение, в силу чего их даже называли «die Struvefreundliche Partei», лидеры социал-демократии к тому времени уже настолько не доверяли Струве, что, скорее всего, испытали чувство облегчения от того, что теперь можно было не соблюдать достигнутого с ним соглашения. Что до Плеханова, то он считал, что «самый факт существования Р. Н. С. [Струве] на свете есть величайшая несправедливость»[584].