Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

И когда монархия испытает на себе последствия действия революционно настроенного меньшинства, она очень пожалеет об отсутствии сдерживающего влияния земств.

Короче говоря, для того чтобы предотвратить разрушительную во всех отношениях революцию, монархия, в пику тому, что рекомендует Витте, должна стремиться к увеличению влияния средних слоев и создаваемых ими структур. Действия этих слоев будут намного менее опасными для монархии, если позволить им действовать законно в рамках земств, чем если вынудить их действовать в рамках подпольной либеральной партии. Предисловие заканчивалось призывом к правительству дать стране «права и властное всероссийское земство» — на эзоповом языке это означало здравицу в честь конституции[591].

Предисловие Струве к меморандуму Витте содержало в себе ряд интересных мыслей, но в качестве политической программы не выдерживало никакой критики. Вероятность того, что оно побудит Николая II склониться на сторону либералов, была практически ничтожной, тогда как угроза того, что оно вызовет сильное раздражение социал-демократов, была более чем реальной. Весьма трудно понять, исходя из каких соображений Струве полагал, что социал-демократы смирятся с политической игрой, в которой они — формальные союзники его группы — использовались бы в качестве средства для иолитического шантажа, цель которого — добиться от правительства конституции. То была Realpolitik в своем худшем виде.

Для Ленина это стало последней каплей, переполнившей его терпение. Его и без того сильные подозрения (впервые возникшие, когда Струве потребовал независимого редакторства в «Современном обозрении»), что либералы стремятся к союзу с социал-демократами исключительно для того, чтобы использовать и уничтожить их, переросли в уверенность. Он ответил Струве в статье, названной «Гонители земства и Аннибалы либерализма»[592]. Земства, писал он, никогда не были центрами политической оппозиции; поскольку являются всего-навсего орудием самодержавия, с помощью которого оно держит страну в повиновении. И либералы только тогда смогут стать полезными союзниками социал-демократов, когда их движение оформится в виде подпольной партии. Если же они будут пользоваться исключительно легальными методами борьбы, осуществляемой через земства, то в конце концов превратятся в агентов контрреволюции. Ленинская статья содержала в себе такие грубые нападки на русских либералов, что ее невозможно было опубликовать за подписью авторитетного социал-демократического лидера.

Плеханов и Аксельрод не одобрили ленинскую тактику. «Смягчите его [тон], голубчик, — писал Плеханов Ленину после прочтения рукописи его статьи. — Либерализм не надо гладить теперь против шерсти. Это большая ошибка!»[593] Аксельрод, со своей стороны, высказался в том смысле, что не слишком ли рано Ленин разоткровенничался по поводу того, каким образом социал-демократы намерены использовать либералов[594].

Ленин согласился с редакторской правкой Плеханова и Аксельрода, но его политическая позиция осталась неизменной: «Вообще я вовсе не так уж упорен на счет смягчений частных, но принципиально не могу только отказаться от мысли о нашем праве (и нашей обязанности) разнести Р. Н. С. [Струве] за его политическое жонглерство. Он именно политический жонглер — в этом меня окончательно убедило чтение и перечитывание предисловия, и в свою критику я внес все, что дали нам последние месяцы (т. е. Verhandlungen [переговоры] с «теленком» [Струве], попытка договора etc.), так сказать, душу отводил, сводя счеты с этим субъектом. Выяснение вопроса о конституционности земства я считал центром тяжести всей статьи. «Земский» либерализм это — в области воздействия на общество то же самое, что экономизм — в области воздействия на рабочих. И ту, и другую узость мы должны преследовать»[595].

Итак, столь длительная связь Струве с социал-демократами подошла к концу, равно как и личные отношения с ними. После того, как были разорваны идеологические связи, исчезла и возможность дружбы, поскольку эти люди не отделяли личные отношения от служения делу.

Ненависть Ленина к Струве имела просто уникальный характер — в том смысле, что Ленин даже не находил нужным накинуть на нее флер объективности, которую обычно выставлял напоказ при рассмотрении всего, что попадало в поле его внимания.