Струве: правый либерал, 1905-1944. Том 2

То была вера консервативная, и на ней недвижно покоилась самодержавная Россия. Теперь в душе народной эта бездейственная вера погасла, и ее место заняла другая вера, тоже слепая, но уже действенная. По-прежнему народ верит в политические чудеса, но верит не тихой, пассивной верой ребенка, а активной, буйственной верой юноши, распаленного страстью. Вчера он верил и, быть может, еще сегодня верит в то, что Дума может сделать все, завтра поверит, что он сам или его создание — Учредительное Собрание сотворит чудеса. Можно презрительно пожимать плечами, встречаясь с такой простодушной верой в чудотворную силу политических учреждений, можно и даже должно ее опровергать и расшатывать, но нельзя не видеть в ней огромной разрушительной силы, которая может все смести со своего пути. С этой разрушительной силой можно успешно бороться только скорейшим переходом к таким политическим формам, которые способны в кратчайшее время дать народу максимум политического воспитания и самовоспитания»[82].

Хотя слухи о возможном роспуске сопровождали I Государственную Думу на протяжении всей ее работы, само событие застало кадетов врасплох. В случае реализации подобного сценария они намеревались начать сидячую забастовку в Таврическом дворце, где проходили заседания, и оставаться в здании до тех пор, пока возмущенное население не заставит правительство отменить решение о роспуске. Но Совет министров, будучи, вероятно, предупрежденным об этих планах, не позволил кадетам осуществить их. Утром 8 июля вместо обнародования постановления о роспуске он направил к Таврическому дворцу войска, окружившие здание и не пропускавшие депутатов внутрь. Учитывая намерение многих парламентариев воспрепятствовать законному роспуску, эта неприятная процедура была не лишена оснований.

Не имея возможности исполнить задуманное, кадеты вынуждены были импровизировать. Милюков подготовил обращение к стране, в котором избиратели призывались к актам гражданского неповиновения. Для обсуждения проекта около ста двадцати кадетов, включая нескольких членов ЦК, не обладавших депутатскими мандатами, но, согласно внутрипартийным правилам, обязанных консультироваться с думской фракцией (в этой группе был и Струве), в сопровождении радикальных парламентариев — всего около двухсот человек — поездом отправились в приграничный финский город Выборг. Здесь, вне досягаемости русской полиции (последняя не имела права действовать на финской территории), они пытались решить, что делать дальше. Большинство собравшихся поддерживало воззвание типа милюковского, которое подстрекало бы население не отправлять новобранцев в армию или не платить налоги. При этом они размышляли следующим образом: раз в соответствии с Основными законами правительство без одобрения Думы не имеет права осуществлять призыв или взимать налоги, у него не останется иного выбора, кроме как скорейшим образом созвать распущенный парламент. Иным подобная инициатива казалась бессмысленной — до парламентских выборов кабинет без всякого думского давления обеспечивал и призыв, и налогообложение. В конце концов «Выборгское воззвание» (именно под таким именем известен этот документ), в основу которого лег проект Милюкова, было одобрено и опубликовано. Скептики вскоре оказались правы: страна не обратила на него ни малейшего внимания, но у правительства в результате появился блестящий предлог, чтобы отстранить от участия в следующих выборах всех депутатов, воззвание подписавших, — то есть сливки кадетской партии.

Струве принадлежал к меньшинству, возражавшему против обнародования такого документа. Поначалу, правда, он и сам склонялся к жесткому варианту ответа. На состоявшейся в ЦК 4 июня 1906 года дискуссии о том, как реагировать на возможный роспуск Думы, большинство поддержало решительные меры, которые сохранили бы репутацию партии в глазах ее левых союзников и одновременно поддержали бы контакт с массами избирателей, с чьей стороны ожидалась самая широкая поддержка. Милюков в данном случае взывал к умеренности, предостерегая от опрометчивых шагов типа упомянутой выше сидячей забастовки. По свидетельству Винавера, Струве был очень недоволен позицией Милюкова[83]. Но в Выборге он примкнул к группе (численностью в сорок человек), которая тщетно сопротивлялась принятию воззвания на том основании, что правительство, распустив Думу, действовало конституционно безупречно[84].

Роспуск I Думы потряс Струве. Ему казалось, что бесславный крах величайшей российской надежды повлечет за собой самые трагические последствия. И, по- видимому, он не впадал в патетику, несколько месяцев спустя называя последовавшие за 9 июля события «самой мрачной страницей русской истории»[85]. Он начал всерьез сомневаться, достигла ли Россия той степени зрелости, которая гарантирует нормальный ход политических процессов.