Сцена после титров (СИ)

- Как меня зовут? – вдруг спросила рыжая.

Солдат дернулся и машинально выдал первое, что пришло в голову:

- Ава.

И сам понял.

Не Аврора, как она сама сказала.

Ава.

Мозг пронзила такая дикая боль, что мужчина зашипел, а потом…

«Сержант Барнс…»

«Я была на твоём месте…»

«Ты или Зимний солдат, вы оба – или ты один – только лишь орудие в руках убийц…»

«Я не вижу крови. А если я не вижу, значит, её нет…»

Это была она, девчонка с рыжими волосами и характером бойца. Солдат достаточно повидал, чтобы научиться ценить это.

Она говорила каждую фразу. Она верила в него. Она его не боялась.

Она была такой абсурдно-бесстрашной, что это причиняло Зимнему боль. Заставляло чувствовать, бороться с собой и программой. Заставляло…

Нет! Она – помеха!

Он с рыком замахнулся. Зелёные глаза сверкнули в свете ламп.

Нож по рукоять вошёл в стену. В паре сантиметров от её головы.

- Как я всегда называю тебя?

Серые безэмоциональные глаза зажмурились, словно он не мог смотреть на девушку, что стояла перед ним, закованная в клетку его рук. И которую он едва не убил.

«Разреши, буду звать тебя… «Баки» звучит как собачья кличка…»

Пробел был именно там, где имя.

- Как я зову тебя? – повторила она.

- Джеймс, - прошептал шатен, начиная мелко дрожать.

- Так точно, Летний капрал, - выдохнула рыжая с облегчением и за шею притянула его голову к своему плечу. – Не шевелись, Джеймс Бьюкенен Барнс. Я постараюсь побыстрее.

Руки скользнули со стены к ней, обняли, прижав к себе. Ему нужно было это – простое человеческое тепло.

И запах. Море, соль, манго.

Ему нужна была она.

Ава.

***

Когда она брала в руки кусок киноленты с воспоминанием о десятом тренинге, пальцы дрожали. Потому что стоять спокойно, глядя в лицо мужику с ножом, это совсем непросто.

Это совсем непросто, даже если слышишь все мысли, что шмелями мечутся у него в голове и жалят до рези в глазах.

Даже если веришь в него до абсурда.

Прав был Тони. Глупая, бедовая девка.

«Возвращение на родину» закладывалось при помощи всё тех же ударных доз нейролептиков и внушения. Через боль электричества, через наказания, если Солдат начинал мешкать. Под препаратами мозг был податливым, мягким, как пластилин. Переделать его под себя уже вошедшей во вкус Гидре не составило труда. Тем более, это было уже восьмое слово-замо́к, сознание Барнса, сломленное до этого в достаточной степени, практически не сопротивлялось.

«После задания – возвращение на родину, Агент! На базу. Ты должен проверить, нет ли за тобой хвостов, и?»

«Вернуться на родину», - монотонно ответил Зимний, глядя сквозь Тихонова.

Если Агент хотя бы на мгновение задумывался после выполнения миссии, что делать дальше, наблюдатели фиксировали это. А на базе проводилась стандартная процедура – нейролептики, внушение, боль, электричество, лёд.

И Зимний солдат, в конце концов, усвоил, что от него хотят. Выработался новый рефлекс. И слово-замо́к закрепилось в сознании.

По сути, «Возвращение на родину» – было нечто вроде предохранителя. Если всё же найдутся ненормальные, которые захотят убрать код из головы Солдата, сработает механизм защиты программы – и Агент просто убьёт тех, кто попытается ему помочь. И так и останется марионеткой. Идеально.

Никто не рассчитывал, что однажды появится телепатка, настолько важная для Зимнего солдата, что он оставит её в живых.

Аврора наложила два воспоминания одно на другое и, размахнувшись, трижды ударила по замку. Он затрещал, молнии били в другие замки́, в девушку. Программа сопротивлялась, защищалась.

Но Гидра уже достаточно крови выпила у Барнса. Пора им поменяться местами.

Два дополнительных удара, и рыжая выпала из сознания Джеймса уже в свою личную тьму.

***

Она была не одна, Ава чувствовала это. Не столько телепатией, сколько пальцами, которые касались чего-то горячего.

Плеча, затянутого в черную футболку.

Шатен сидел на полу, прислонившись спиной к её кровати, и смотрел в стену. Он пока не заметил, что она проснулась, погруженный в свои невесёлые мысли, пропитанные виной и горечью.

Голова была тяжёлой и вообще ощущалась словно дырявый котелок. Варить не варил, но гудел старательно. Девушка перекатила черепушку по подушке и вздохнула, пережидая тот страшный момент, когда мозг переворачивался с одного бока на другой.

Джеймс повернулся к ней. Под глазами залегли глубокие тени, мужчина был бледен (и это учитывая его природный загар), вокруг губ стали чётче видны морщинки. Зубы были сжаты.

- Выглядишь, как лежалый покойник, - буркнула рыжая, не давая ему начать повинную тираду. – Причем лежал ты в дальних кладбищенских закромах. У вас там паводка не было?

- Ава… – устало качнул головой мужчина, как если бы она была неразумным ребенком, десятый раз спрашивающим – почему вода мокрая.

- Я знаю, что ты хочешь сказать, прочитала уже, и нет, я не жалею. Вообще ни грамма. И мне плевать, что ты думаешь по этому поводу. Вот так, - попыталась задрать Маклауд нос кверху, но башка что-то у неё была такая тяжёлая. Как будто умная.

- Я едва не убил тебя, - произнес Барнс, сжимая в руке женские пальцы, всё ещё лежащие у него на плече.