Сценарии американского кино

Первая полоса газеты за 1910 год... Кричащий заголовок. Двойное фото Кейна и Сьюзен.

Диктор. На третий год большого экономического кризиса газеты закрываются. Это случилось у всех издателей... Так было у Беннетта, Мэнси и Херста. За четыре коротких года все надежды Кейна потерпели крушение. Одиннадцать его газет и четыре журнала прекратили свое существование. Они были проданы, ликвидированы, поглощены другими.

Титр, сообщающий о кризисе.

Снова карта США. На ней указаны издания Кейна.

1932–1939 годы. Иллюстрируя слова диктора, империя Кейна начинает сжиматься.

Дверь конторы газеты «Инквайрер». На ней объявление: «Закрыто».

Диктор. Проходит четыре долгих года... один в своем, так и недостроенном, но уже начавшем разрушаться дворце удовольствий, в стороне от жизни, Чарлз Фостер Кейн все еще продолжал управлять своей распадающейся империей. У него редко бывают посетители, к нему никогда не заглядывают фоторепортеры. Кейн все еще пытается, хотя и тщетно, повлиять на судьбы нации, которая перестала и слушать его и верить ему.

Кейн в кресле-коляске. Он закутан в плед, его возят по саду, полному цветущих роз.

Одинокая фигура Кейна ярко освещена солнцем.

Диктор. И наконец смерть пришла к Чарлзу Фостеру Кейну, так же как она приходит ко всем.

1940 год.

Новое здание «Инквайрера» в Нью-Йорке. Ночь. Электрическое объявление... Одна за другой возникают электрические буквы:

«Чарлз Фостер Кейн умер».

В кадре: Дверь. На ней надпись: «Просмотровый зал».

...День. Просмотровый зал.

В зале темно. Здесь редакторы «Кинохроники», короткометражек и журналов Роулстона. Сам Роулстон также здесь. Лица присутствующих трудно различить. Фигуры частично освещаются настольной лампой; чей-то силуэт отражается на экране. Несколько фигур попадает в сверкающий свет косых лучей, падающих из проекционной будки.

Томпсон. Вот и всё.

Он поднимается, закуривает папиросу. Садится на край стола. Остальные также закуривают. В зале оживление.

Первый редактор (в телефон). Довольно! Я скажу, если мы захотим посмотреть еще раз... (Вешает трубку.)

Томпсон. Итак? Что вы скажете, мистер Роулстон?

Роулстон (вставая). А ваше мнение, друзья? (Молчание.)

Второй редактор. Ну... э...

Третий редактор. Семьдесят лет человеческой жизни...

Четвертый редактор. Слишком много материала для хроникального фильма.

Томпсон зажигает настольную лампу.

Роулстон (подходя к Томпсону). Это хороший короткометражный фильм, Томпсон, но нужно найти для него изюминку. Весь фильм сводится к тому, что Чарлз Фостер Кейн умер. Но я знаю это... я читал об этом в газетах.

Его слова встречены одобрительным смехом.

Роулстон (продолжает). Что вы скажете на это, друзья?

Третий редактор. Я согласен.

Первый редактор. Вы правы, мистер Роулстон... Изюминка необходима!

Роулстон. Видите ли, Томпсон, — недостаточно показать, что сделал человек. Нужно показать, кем он был...

Томпсон. Да.

Второй редактор. Томпсон, фильму не хватает изюминки.

Роулстон. Безусловно! (Ему приходит какая-то мысль.) Подождите!

Все заинтересованы.

Роулстон. Вы помните, друзья, последние слова Кейна?

Третий редактор. Последними словами Кейна были...

Второй редактор. Предсмертные слова...

Роулстон. Какие же слова Кейн произнес на земле последними? Может быть, на смертном одре он рассказал нам о себе все?

Томпсон. А может быть, и не рассказал. Может быть...

Роулстон (наклоняясь к нему). На экране мы увидели подлинного американца, большого человека... (Идет к экрану.)

Третий редактор. Одного из самых крупных...

Роулстон. Но чем он отличается от Форда, Херста, от Рокфеллера... или (улыбаясь) Джона Доу[7]?

Одобрительный шепот.

Роулстон (возвращаясь к Томпсону). Я говорю вам, Томпсон, — слова умирающего...

Второй редактор. Какие же это были слова?

Томпсон (второму редактору). Вы не читаете газет.

Все смеются.

Роулстон. Когда мистер Чарлз Фостер Кейн умирал, он сказал всего два слова...

Томпсон. Розовый бутон!

Первый редактор. Это все, что он сказал? Именно «розовый бутон»?

Второй редактор. Гм... Розовый бутон...

Четвертый редактор. Такой прожженный парень, а? (Насмешливо.) Умирая, взывает к розовому бутону!

Снова все смеются.

Роулстон (поворачиваясь к ним). Да, розовый бутон! Именно эти два слова!.. Но кто же была она?

Второй редактор. Или что это было такое?

Роулстон. Вот человек, который мог бы быть президентом. Его любили и ненавидели, о нем говорили так много, как ни об одном человеке в наши дни... И, несомненно, предсмертные слова «розовый бутон» отражают последние мысли Кейна. Что же это были за мысли?

Третий редактор. Может быть, так звали скаковую лошадь, на которую он ставил когда-то...

Четвертый редактор. Да... это вполне возможно.

Роулстон. Хорошо... (Подходит к третьему и четвертому редакторам.) Но что же это были за скачки? (Короткое молчание.) Томпсон!

Томпсон. Да, мистер Роулстон.