Сценарий для Незалежной

Первые жертвы Евромайдана — около ста человек, из них 50 безжалостно застреленные снайперами. Заживо сожженные бойцы «Беркута», пытающиеся ценой собственной жизни, сдержать антиправительственные озверевшие бандеровские группировки и вернуть Украину к порядку, но… слишком поздно! Предательство ближайшего круга украинского президента Худаковича и продажность глав европейских государств, бросивших несчастную страну под ноги США. В городах Восточной Украины пока еще мирные протесты жителей, не желающих мириться с надвигающейся тьмой. Блуждающая по улицам украинских городов военная техника и появившиеся первые карательные батальоны мародеров и убийц…

И за всем этим — горе, смерть, трагедия и… мужество честных украинцев, не готовых отдать свою Родину на растерзание американским стервятникам и нацистской хунте, пришедшей на смену прежнему правительству. Это было лишь начало. Жуткие трагические страницы украинской и российской истории, которую следует переписать заново, но только с помощью оружия, поскольку мирные договоренности с нацистами — это нонсенс и абсурд!

А пока в высоких кабинетах украинских политиков, без зазрения совести, устроились американские «медики»: главный «хирург» Джозеф Майден, который быстро объяснил украинцам во власти, кто тут хозяин, и «операционная сестра» и «заезжая повариха» в одном флаконе — Виктория Сэндвич, всё так же с наслаждением, смеясь от счастья, раздающая нищим и жаждущим жителям Незалежной свои печеньки на Майдане…

Дело было сделано, пришли перемены. С триумфом вышла из застенков Юлия Смертенко, немедленно отчалившая в Европу подправить несколько пооблезшее «табло». И, как грибы после дождя, стали появляться озверевшие рыла новой нацистско-олигархической украинской власти.

Арсений Яйцеглюк — первый премьер свершившегося переворота, чувствовал себя на новой должности, словно камикадзе, но, благодаря тому что еврей, очень надеялся вывернуться из этой ситуации не только без особых потерь, но еще и с приличной прибылью. В том, что он иудей и имеет отношение к древнему иудейскому роду Бакаи, Сеня признаваться не собирался, уверяя всех, что украинец. Но евреи слушать его не стали, насильно записав Сеню в свои ряды, а конкретно в состав еврейского конгресса. Теперь хочешь не хочешь, а таскать этот национальный хомут на шее ему придется до конца жизни. В детстве Арсений носил негламурную кличку «Писяй», доподлинно неизвестно почему: то ли страдал энурезом; то ли слишком часто отпрашивался с уроков в туалет; то ли грешил эксгибиционизмом. У «Писяя», в отличие от других мальчишек, в приоритете был не футбол, а совершенно другое неожиданное увлечение. Насмотревшись фильмов про войну, он хотел служить в аналитическом отделе Абвера и потому старательно вел досье на своих одноклассников. В тетрадке, которую заполнили мордочки школяров, было всего две графы: «мои враги» и «мои подчиненные». Заветная тетрадочка всю жизнь была под рукой, и с особым сладострастием Сеня заполнял в ней графу «мои враги», которым по мере карьерного роста «Писяя», к несчастью, мало не казалось!

Детская кличка «Писяй» осталась в памяти одноклассников, а у Арсения, по мере взросления, появилось новое прозвище «Сеня Кролик», с аппетитным дополнением «2 %», которое понятно на что намекало. Игра в Абвер затянулась, и периодически «Кролик» испытывал на подчиненных свой коронный прием — «нацизм в действии». Когда, например, он стал президентом юридической фирмы, ему не хотелось одному во всем коллективе, фигурировать притчей во языцех как «четырехглазый ботан», поэтому он заставил всех своих подчиненных носить очки, даже тех… у кого не было проблем со зрением, что, конечно же, давало повод усомниться в его психической вменяемости. О том же говорила и его фамилия Яйцеглюк. Глюки приходили к Сене часто. Благодаря их посещениям, уже весь мир запутался в событиях XX века и Второй мировой войны: то ли Муркель вероломно напала на Гитлера; то ли Гитлер кинулся на Окаму; то ли Окама набросился на Сталина; то ли Сталин навалился на Путина. Всё запутал, всех заплел «Сеня Кролик» — стрекозел!

Состояние Сеня сделал, как и Юлия Смертенко, виртуозно: и врал, и брал, и давал и, как Гейко, действовал нетрадиционными методами, которыми владел еще со школьной скамьи, имея отдельную тетрадочку лишь с одной графой: «А он мне нравится…».