Сценарии перемен. Уваровская награда и эволюция русской драматургии в эпоху Александра II

В драме <Чаева> выведен Иван Калита, один из величайших государственных людей Руси, от которого именно и начинается история России, как государства, в собственном смысле. Он же у автора очерчен не более как каким-то хитрым бурмистром, узким эгоистом, бессердечным скопидомом, пронырливым крохобором, обделывающим свои делишки, и лицемером, являющим в себе постоянные уступки мелко-житейским требам в резкий ущерб своему религиозному и гуманическому <так!> чувству, которое, как следует из летописных свидетельств, было ему прирождено…

Так ли должна быть представлена русским национальным художником великая инициатива собирания русской земли воедино, инициатива, которой мы всем обязаны, всем – и мощию, и местом в Европе, и славою, и величием, и цивилизацией, инициатива, которая дальнейшим образом, органически развивалась и развивается и в русском народе, и в российском государстве!.. <…> Так что пред этой громадной мыслию значит несчастная судьба добрых тверских князей или патриархально-наивные вольности Новгорода и Пскова, могущие, впрочем, при соседстве Литвы и Польши обрушиться смертельным ударом на голову России!.. Недаром же непосредственное чувство и инстинкты народные в нашем эпосе даже об ужасающей душу новгородской бойне Ивана Грозного выразились не более, как так:

Он измену выводил из Новагорода…

Да! И это потому, что тут заподозревалась Польша…815

Практически в том же духе Щербина писал и на страницах «Библиотеки для чтения», выражая не только имперские претензии, но и очень типичные для того времени страхи – боязнь оказаться не субъектом, а объектом колониальной политики:

В удельно-вечевой, в федеральный период Руси, татарская орда поработала ее. Русская федерация оказалась слабою и несостоятельною для противодействия внешним напорам завоевателей: одна половина Руси досталась татарам, другая, чрез Литву – Польше. Когда образовалось Московское княжество и сделалось великим княжением, имевшим с своими властелинами, татарами, непосредственное соотношение за всю северо-восточную Русь, оно представляло собою перед Ордой как бы всю Русь, собирая в свои руки дань с удельных княжеств и ведаясь за них с татарами <…>

Да и существовала ли бы самая Россия в таком виде и смысле, в каких она теперь, без московского собирания земли? Не были-ли бы мы, русские, в таком положении, в каком находятся славяне в Австрии?816

Опасение повторить судьбу австрийских славян, как кажется, не может не напомнить В. И. Ламанского, видевшего в сотрудниках Академии наук «онемеченных евреев» (см. раздел II): установка на свободный вымысел в обоих случаях тесно связана с имперским воображением, порождающим устрашающие образы колониального подчинения.