Сценарии судьбы Тонечки Морозовой

Родион пожал плечами. На лице у него отражалось некое презрительное недоумение: какое же это дело?! Это так, глупости и ерунда, на голову феном дуть!.. Вон у Галины Сергеевны дело, она собак выращивает, кормит их, воспитывает, ухаживает за ними. Даже позволила Родиону немного помочь – он перетащил в угол плексигласовую загородку, чтоб Галине Сергеевне было видно, как возится малышня!.. А на волосы дуть – разве это дело?!

– Это он и есть? – тихонько спросила Нина, когда Родион плюхнулся в кресло в некотором отдалении. – Зосин сын?

Тонечка кивнула.

– Как похож на мать, – прошептала Нина, – Боже мой, сколько лет… Тоже красавец будет, глаз не оторвать.

Она доделала Тонечкину прическу – получилось и вправду прекрасно! – и взялась за телефон.

– Я отойду.

Тонечка посмотрела на себя в зеркало – волосы уложены легко и непривычно, сама она никогда в жизни так бы не уложила! На лице неожиданно появились глаза, и еще оказалось, что у этого самого лица есть скулы, а не только щеки, из-за которых не видно ушей, как определяла Тонечка.

Родион посмотрел на нее и заявил:

– Ты какая-то не такая.

– Я сделала прическу и макияж.

– Раньше лучше было.

– Да что ты говоришь?!

Он кивнул, разглядывая ее и прикидывая, как бы нарисовать – чтоб сразу было видно, что она… добрая. И веселая.

Что-то общее у нее с маленькой собакой, которую Родион так полюбил. Словно постоянная улыбка на лицах – у той собаки тоже было лицо, а не морда, – даже когда они не улыбались, а может, легкие и тонкие кудри – у собаки на ушах кудри были совершенно такие, как у Тонечки.

Появилась Нина, сказала, что предупредила, и продиктовала Тонечке номер.

Они заплатили, попрощались – Тонечка ткнула Родиона в бок и велела вежливо сказать до свидания, – и вышли на улицу.

– Ты есть хочешь?

Он хотел есть уже часа три – в детдоме обед давно прошел! – но не признаваться же!.. Он и так утром с яичницей чуть не погорел!..

– Мы сейчас съездим в музей Сормовского завода, ладно? Это недолго!.. А потом сразу ужинать.

– А чего мы в музей вдвоем пойдем? А остальные?

– Мне нужно поговорить с директором. Я… сценарий решила написать про Сормовский завод.

Тонечка врала в последнее время так много, что это, считай, и не вранье!

Тем более она вполне может написать такой сценарий!..

Они уселись в такси – опять в такси! – и поехали.

– Тебе нравится писать сценарии? – неожиданно спросил Родион.

– Конечно! – пылко воскликнула Тонечка. – Нет, бывает, я устаю, и мне неохота, но это все равно самая лучшая работа на свете!

– А я рисовать никогда не устаю, – признался Родион. – Мне Ирина Сергеевна часто говорит, что, если б меня не заставляли, я бы писать и читать не научился! Это потому, что я, когда рисую, ни про что не помню. Обед могу пропустить.

Мысль о пропущенном обеде как-то гулко отдалась в животе. Надо же, как есть охота!..

– Когда ты начал рисовать?

– Не помню. Еще при маме. Мы с ней в книжный ходили, она мне покупала альбомы и карандаши. И книжки красивые.

– А где вы жили?

Он удивился:

– На втором этаже. На балконе цветы сажали, а зимой мама гирлянды вешала. А однажды мы пришли из сада, а на наш балкон Дед Мороз лезет! И на спине у него мешок! – У Родиона загорелись глаза. – Я тогда даже завизжал. На весь дом. А это мама все придумала, понимаешь?.. Ну, фигурку эту!.. И я знал, что он не настоящий, а настоящий в новогоднюю ночь придет.

Тонечка внимательно слушала.

– В каком городе это было?

Он посмотрел в окно на вечереющую реку и облака над ней.

Вспоминать дальше ему не хотелось.

– Я болел сильно, – сказал он. – Мама умерла, а я заболел. Это мне потом уже рассказали, я не помню. В больнице почти полгода пролежал. Из детдома приехали и меня забрали.

– Ты с трудом привыкал? – зачем-то спросила Тонечка.

– Не знаю. Мне все равно было. Мне сказали, что мама умерла, я сначала не понял, а потом понял. Нет, ты не подумай, – спохватился мальчишка. – Там у нас нормально, в детдоме. Воспитатели все хорошие, и праздники хорошие, и мне карандаши подарили!..

– Понятно, – откликнулась Тонечка.

– Если меня дядька возьмет, – продолжал Родион, – я тут школу закончу, а потом какой-нибудь колледж.

– Какой?

– Да без разницы! Лишь бы потом на работу взяли. Квартиру-то мне государство даст!.. И я буду ходить на работу, а после работы рисовать.

Голос у него был вдохновенный – должно быть, он уже давно намечтал себе такую жизнь, и она представлялась ему прекрасной.

– А здесь много чего можно нарисовать, – продолжал Родион. – Мы сегодня в кремль зашли с той стороны, а там такие кручи!.. И внизу под обрывом церковь!.. Я до сих пор не понял, как это нарисовать, чтоб видно было, как высоко!..

– Тебе нужно в художественное училище, Родион.

Тут он удивился:

– А что, такое есть?

Тонечка покивала:

– Не знаю, может, в Нижнем тоже есть, а в Москве точно!

– В Москве квартиру-то не дадут, – рассудительно сказал Родион. – А здесь дадут, если тут родной дядька. Только он в участке… Слушай, а пес? У него же там пес! Один! Без еды!

– К нему Александр Наумович должен съездить и покормить. Не переживай.