Сцены из провинциальной жизни

— Приходите завтра вечером ко мне — выпьем чего-нибудь.

Он повинуется, но с тяжелым сердцем. Он не представляет, о чем можно беседовать с Ховартом, кроме как о елизаветинских прозаиках. Кроме того, он не любит выпивать. Даже вино кажется ему кислым после первого глотка, кислым, тяжелым и неприятным. Он не понимает, почему люди притворяются, будто получают от выпивки удовольствие.

Они сидят в тускло освещенной гостиной с высоким потолком в доме Ховарта в Гарденз. Судя по всему, он единственный приглашенный. Ховарт говорит об австралийской поэзии, о Кеннете Слессоре и А. Д. Хоупе. Миссис Ховарт то вбегает в комнату, то выбегает. Он чувствует, что не нравится ей, что она считает его надменным, лишенным joie de vivre^[24], остроумия. Лилиан — вторая жена Ховарта. Несомненно, в свое время она была красива, но теперь это просто невысокая женщина с тонкими ножками и слишком сильно напудренным лицом. По слухам, она любит выпить и в подпитии устраивает безобразные сцены.

Выяснятся, что его пригласили с определенной целью. Ховарты едут на полгода за границу. Не согласится ли он пожить в их доме и присматривать за ним? Не нужно будет платить за квартиру, никаких счетов, почти никаких обязанностей.

Он сразу же принимает предложение. Он польщен, что его попросили, даже если причина в том, что он кажется скучным и надежным. К тому же он может отказаться от своей квартиры в Маубрей и быстрее накопить на билет на пароход до Лондона. Да еще у этого дома — огромного, бестолково выстроенного здания на склоне горы, с темными коридорами и пыльными комнатами, которыми не пользуются, — есть своеобразное очарование.

Но есть одно «но». Первый месяц ему придется делить дом с гостями Ховартов: женщиной из Новой Зеландии и ее трехлетней дочкой.

Женщина из Новой Зеландии тоже оказывается пьющей. Вскоре после приезда она вламывается к нему в комнату среди ночи и забирается к нему в кровать. Обнимает его, прижимается, осыпает влажными поцелуями. Он не знает, что делать. Она ему не нравится, он ее не хочет, ему неприятны вялые губы, ищущие его рот. Сначала у него пробегает холодок по спине, потом охватывает паника.

— Нет! — выкрикивает он. — Уходите! — И сворачивается клубком.

Женщина с трудом выбирается из постели.

— Ублюдок! — шипит она и неверной походкой идет к двери.

Они продолжают жить вместе в этом большом доме до конца месяца, избегая друг друга, прислушиваясь к скрипу половиц, стараясь не встречаться взглядом, если случайно сталкиваются. Они выставили себя дураками, но она хотя бы бесшабашная дура, что простительно, а он — простофиля, изображающий оскорбленную невинность.

Он никогда в жизни не был пьян и питает отвращение к пьянству. Рано уходит с вечеринок, чтобы избежать тягучих, бессмысленных разговоров с людьми, которые слишком много выпили. По его мнению, с пьяных водителей следует брать двойной, а не половинный штраф. Но в Южной Африке на любой проступок, совершенный под влиянием алкоголя, смотрят снисходительно. Фермеры могут запороть до смерти своих работников, если пьяны. Уродливый мужчина может навязываться женщинам, уродливые женщины могут приставать к мужчинам, если кто-то сопротивляется, значит, он играет не по правилам.

Он читал Генри Миллера. Если бы в постель к Генри Миллеру улеглась пьяная женщина, они бы, несомненно, трахались и пили всю ночь. Если бы Генри Миллер был просто сатиром, монстром, неразборчивым в своих связях, его можно было бы игнорировать. Но Генри Миллер художник, и его истории, пусть возмутительные и, вероятно, полные лжи, — это истории о жизни художника. Генри Миллер пишет о Париже 1930-х, городе художников и женщин, любивших художников. Если женщины вешались на шею Генри Миллеру, то, mutatis mutandis^[25], они должны были вешаться и на шею Эзре Паунду, и Форду Мэдоксу Форду, и Эрнесту Хемингуэю, и всем другим великим художникам, которые жили в Париже в те годы, не говоря уже о Пабло Пикассо. А что собирается делать он, когда окажется в Париже или в Лондоне? Будет упорно играть не по правилам?

Кроме ужаса перед пьянством у него еще и ужас перед физическим уродством. Когда он читает «Завещание» Вийона, то может думать лишь о том, как уродлива возлюбленная поэта — морщинистая, немытая и сквернословящая. Если ты собираешься стать художником, должен ли ты любить женщин без разбору? Влечет ли за собой жизнь художника необходимость спать с кем попало? А если кто-то разборчив в связях, то он отвергает жизнь?