Читаем Сцены из римской жизни времен императора Клавдия (СИ) полностью

Сцены из римской жизни времен императора Клавдия (СИ)

Дмитрий Владимирович Аникин

Должно быть не Гимен, должно быть Плутос

здесь властвует, нельзя же задарма

жизнь погубить, а эта свадьба - гибель

для паренька, невесте хоть бы хны,

а он всерьез готовиться стать мужем,

надеясь на приданное, он скоро

обманется, а как сейчас хорош

и горд собой - недолго ему тешить

надеждами себя.

11-й гость.

Гаденыш, мелкий пакостник, так смотрит,

как будто мне не ровня, чем он горд

мордашкой милой, да женою новой,

которая уж ищет поновей.

Других путей наверх как будто нет,

вот все и лезут к этим старым бабам,

пора и мне, да только поумней

обделать дело и поосторожней.

12-й гость.

И я бы мог быть с ней сейчас, тугую,

раскормленную плоть под платьем тискать,

я был бы пьян, я б зависть возбуждал

во всей вот этой черни, дальше - больше

И я бы мог, как шут на...

Клавдий смотрит на происходящее внимательно и безо всякой ажитации, как будто и не о нем речь. Почти не ест и не пьет, он очень увлечен и слушает гостей с явным удовольствием. Посредине их болтовни он начинает тихо улыбаться, лицо его делается по-детски открытым, почти красивым.

Председатель.

Настало время нам святых богов молить,

о счастии, и о благополучии

для молодых им поборай Гимен в делах

ночных, веселых, дай им плодородия

и долгих лет в любви и во взаимности...

Мессалина (перебитая его).

Что ты несешь, какое еще плодородие.

Пусти, я сама.

Смотрит презрительно и с вызовом на гостей, замечает среди них Клавдия и как-то сразу успокаивается. С этого момента она перестает замечать всех остальных гостей и даже своего незадачливого жениха, есть только Она и Он, Он и Она - Клавдий и Мессалина. Начинает петь, голос у нее хрипловат, но приятен.

Мессалина.

Я, Гимен-Гименей, пьяна,

хочешь пьяную, муж мой, на,

всем наскучила, всем дала,

я осталась, какой была,

не невестою, не вдовой,

а в груди-то огонь, хоть вой.

Окрутили нас неспроста,

у судьбы рука нечиста,

страшной верностью я тебя

погублю, погублю себя.

Я, Гимен-Гименей, пою,

сильным голосом, мать твою.

Клавдий.

(запевает не вставая со своего места, остальные гости старательно не замечают начавшегося диалога).

Я, Гимен-Гименей, устал,

вдоль душа, поперек пуста,

нет предела моей судьбе,

вся досталась она тебе.

Эта женщина мне дана,

с нею смерть моя не страшна,

с нею жизнь моя не мила,

ты, любимая всем дала.

А живем-то мы лучше всех -

прочим на смех, себе на грех,

Я, Гимен-Гименей, пою,

а закончу так и убью.

Вместе Клавий и Мессалина.

Крепко вяжешь свои узлы,

приговоры точны и злы,

погубитель, тяжолый бог,

ты к другим-то не слишком строг -

отпускаешь, а нас в любви

со всей силы благословил.

Мы, Гимен-Гименей, давно

телом, духом, душой одно.

Покровительствуй нам держи

нашу сторону, две вожжи

направляют сугубый бег

наш, Гимен-Гименей, к тебе,

наши беды не ходят врозь,

нас ославили вкривь и вкось,

по твоим мы сойдем делам

к всем, Гимен-Гименей, богам

Орка жадного - но и там

вяжешь нас по рукам-ногам.

Наши тени - скользят путем

невозвратным, твоим, вдвоем.

Мессалина.

И ты здесь...

2-ое хоровое действие.

Гости вскакиваю с мест, праздник постепенно превращается в то, чем он и должен был стать, в разнузданную, дикую вакханалию. Поют. О боги, как отвратительно они поют.

Строфа 1.

Эх-ма, было б денег тьма,

а и так хороша

моя жизнь гроша

ломанного не стоящая,

я живу-поживаю, чего еще...

Антистрофа 1.

Эх-ма, было б денег тьма,

зарвалась душа

всё хватать спеша,

ошалевшая, в голос воющая,

отовсюду путь как с побоища.