Сцены из жизни богемы

Обед состоялся в провансальском ресторанчике на улице Дофин, который славился своими официантами и вином. На еду и возлияния особенно не налегали, принимая во внимание, что следовало оставить место для ужина.

Завязавшееся накануне знакомство Шонара с Коллином и Родольфом, а затем с Марселем приобрело еще более интимный характер. Каждый из молодых людей провозгласил свое кредо в области искусства, все четверо пришли к убеждению, что им присуще одинаковое мужества и одни и те же надежды. Беседуя и споря, они обнаружили, что у них общие вкусы, что все они владеют оружием шутки, которая забавляет, не нанося ран, что сердца их еще не остыли, живут благородными порывами и глубоко чувствуют красоту. Все четверо исходили из тех же отправных точек и стремились к той же цели, им казалось, что встреча их — не пустая прихоть случая, что, быть может, само провидение, неизменный покровитель отверженных, соединяет их руки и шепотом подсказывает им евангельскую истину, которая должна бы стать единственным законом человечества: «Помогайте ближним и любите друг друга».

К концу обеда, когда воцарилась некая торжественная тишина, Родольф встал и провозгласил тост за будущее. Коллин ответил ему краткой речью, отнюдь не заимствованной из книг и не блиставшей никакими стилистическими красотами, он говорил на том милом, простом языке, который хоть и неуклюж, зато доходит до глубины сердца.

— И глуп же наш философ! — Шонар, наклоняясь к бокалу. — Он хочет, чтобы я разбавлял вино водицей!

После обеда приятели отправились пить кофей к «Мому», где они провели вечер накануне. Именно с этого дня заведение стало совершенно невыносимым для прочих завсегдатаев.

Насладившись кофеем и ликерами, кружок богемы, уже окончательно сформировавшийся, водворился на квартире Марселя, которая получила название «Шонарова Элизиума». Пока Коллин заказывал обещанный ужин, остальные запаслись петардами, ракетами и прочими пиротехническими снарядами. Перед тем как сесть на стол, приятели пустили из окна великолепный фейерверк, всполошивший весь дом, тем более что он сопровождался песней, которую друзья распевали во все горло:

Отпразднуем, отпразднуем,

Отпразднуем чудесный день!

На другое утро они снова оказались вместе, но теперь их это уже не удивляло. А перед тем как разойтись по делам, они всей ватагой зашли к «Мому», скромно позавтракали и порешили встретиться там вечером. И с тех пор они долгое время неизменно сходились у «Мома».

Таковы главные герои, которые будут встречаться в кратких историях, составляющих эту книгу, она отнюдь не является романом и не притязает на большее, чем указано в ее названии, ибо «Сцены из жизни Богемы» всего лишь очерки нравов. Герои книги принадлежат к особому общественному слою, о котором до сих пор имели ложное представление, основной порок подобного рода людей — беспорядочность. Однако эту беспорядочность можно извинить тем, что она вызвана житейскими обстоятельствами.

II ПОСЛАНЕЦ ПРОВИДЕНИЯ

Шонар и Марсель с самого утра мужественно взялись за дело, но вот они оба вдруг бросили работу.

— Черт возьми! До чего хочется есть! — воскликнул Шонар и небрежно добавил:— сегодня завтрака не полагается?

Марселя крайне изумил этот вопрос, — до того он был неуместен.

— С каких это пор вошло в обыкновение завтракать два дня подряд? — возразил он. — Вчера был четверг.

И, наставительно погрозив муштабелем, он напомнил предписание Церкви:

В пятницу воздержанье

От пищи мясной и всякой другой.

Шонар не нашелся что ответить и снова принялся за свое творение, картина изображала пустыню с двумя деревьями — красным и синим, ветви которых тянулись друг к другу. То был прозрачный намек на радости дружбы, как видите, произведение было насыщено глубоким философским смыслом.

В эту минуту в дверь постучался швейцар. Он подал Марселю письмо.

— С вас три су, — сказал он.

— Вы в этом уверены? — спросил художник. — В таком случае будем считать, что три су за вами.

И он захлопнул у него под носом дверь. Марсель взял письмо и распечатал. Едва пробежав глазами несколько строк, он стал выкидывать акробатические номера и во всю глотку запел следующий знаменитый романс, изливая в его мелодии свое буйное ликование:

Было четверо юных друзей.

Заболели все четверо сразу,

И в больницу бедняг отвезли.

Тилили! Тилили! Тилили!

— Так! Так! — воскликнул Шонар и подхватил песню:

На одну кровать положили

Четверых, поперек, как поленья.

— Ну, это старая песня. Марсель продолжал:

Вот подходит к болящим сестра.

Трарара! Трарара! Трарара!

— Если ты не замолчишь, — пригрозил Шонар, чувствуя, что ему грозит психическое расстройство, — я тебе сейчас исполню аллегро из моей симфонии на тему о значении синего цвета в живописи.

И он подошел к роялю.

Марселя словно окатили холодной водой. Он сразу же пришел в себя.

— Держи! — сказал он, передавая письмо приятелю. — Читай!

То было приглашение на обед к некоему депутату, просвещенному покровителю искусств и, в частности, покровителю Марселя, который изобразил на полотне его виллу.