Сцены из жизни богемы

— Что-нибудь стряслось и придется отменить вечер? — спросил он не без тревоги.

— И да, и нет, — ответил Коллин. — Вот в чем дело. В своей среде мы обходимся без излишних церемонии, но с посторонними считаем нужным соблюдать известные условности.

— А именно? — Барбемюш.

— Сегодня нам предстоит встретиться с молодым аристократом, который любезно открывает перед нами двери своего особняка, и мы из уважения к нему и соблюдая собственное достоинство не можем явиться на вечер в своих несколько небрежных костюмах — это нас скомпрометирует. Поэтому мы решили по-товарищески попросить вас: не можете ли вы одолжить нам на сегодняшний вечер какую-нибудь более или менее приличную одежду? Нам просто невозможно, сами понимаете, явиться под сень этих хором в затрапезных куртках и пиджаках.

— Но у меня не найдется четырех черных фраков, — возразил Каролюс.

— Мы удовлетворимся тем, что есть.

— Посмотрим, — сказал Каролюс и отворил гардероб, где оказалось не так уж мало платья.

— Да у вас тут целый модный магазин!

— Три шляпы! — Шонар в восторге. — Зачем три шляпы, когда у человека одна голова?

— А ботинок-то! — Родольф. — Смотрите-ка!

— Ботинок пропасть! — рявкнул Коллин.

В мгновенье ока каждый из друзей подобрал себе полный наряд.

— До вечера! — попрощались они с Барбемюшем. — Дамы будут ослепительно хороши.

— Но ведь вы мне ничего не оставили, — как же я буду принимать вас? — недоумевал Барбемюш, глядя «а опустошенный гардероб.

— Ну, вы — другое дело, вы — хозяин дома, — ответил Родольф. — Вам можно не считаться с этикетом.

— Однако тут остался только халат, брюки со штрипками да фланелевый жилет и ночные туфли — вы все забрали, — пролепетал Каролюс.

— Ну и что ж? Мы заранее извиняем вас, — отвечали богемцы.

В шесть часов в столовой был сервирован превосходный обед. Явилась богема. Марсель чуточку прихрамывал и был не в духе. Молодой виконт Поль поспешил к дамам и усадил их на лучшие места. Туалет Мими говорил о высоком полете фантазии. Мюзетта нарядилась со вкусом, но весьма пикантно. Феми напоминала витраж с разноцветными стеклышками и долго не решалась сесть за стол. Обед длился больше двух часов, и все время царило упоительное веселье.

Юный виконт неистово жал под столом ножку своей соседки Мими, а Феми отведывала каждого блюда по два раза. Шонар приналег на вина. Родольф импровизировал сонеты и так отбивал ритм бокалами, что они разбивались. Коллин беседовал с Марселем, который по-прежнему хмурился.

— Что с тобой? — спросил наконец Коллин.

— Ботинки нестерпимо жмут. Просто сил нет. У Каролюса обувь как у завзятой щеголихи.

— Так ему надо сказать, чтобы впредь заказывал обувь на номер больше, — сказал Коллин. — Не беспокойся, я это улажу. Но перейдем в гостиную, там ждут нас заграничные ликеры.

Вечер продолжался, и веселье все разгоралось. Шонар сел за рояль и с необыкновенным жаром сыграл свою новую симфонию «Смерть девушки». «Марш кредитора» так всем понравился, что его пришлось исполнить трижды. В рояле лопнули две струны.

Марсель все хмурился, а когда Каролюс попрекнул его за это, ответил:

— Дорогой мой, нам с вами никогда не быть друзьями, и вот почему. Отсутствие внешнего сходства говорит об отсутствии духовного сродства — это признают и философы и врачи.

— И что же? — спросил Каролюс.

— А то, что ваша обувь мне тесна, значит, характеры у нас совершенно различные. Впрочем, вечер вы устроили восхитительный.

В час ночи богемцы распрощались с хозяином и разошлись, но, прежде чем добраться до дому, изрядно поколесили. Барбемюша совсем развезло, и он обратился к ученику с длинной бессвязной речью, впрочем, тот его не слушал, всецело отдавшись мечтам о голубых глазах мадемуазель Мими.

XIII НОВОСЕЛЬЕ

Произошло это вскоре после того, как поэт Родольф и юная мадемуазель Мими поселились вместе. Кружок богемы был взбудоражен внезапным исчезновением Родольфа, он вдруг стал неуловим. Его разыскивали повсюду, где он имел обыкновение бывать, и везде получали один и тот же ответ:

— Мы его не видели уже целую неделю.

Больше всех волновался Гюстав Коллин, — и не без причины. Незадолго перед тем он вручил Родольфу, как главному редактору журнала «Касторовая шляпа», статью, где затрагивались вопросы самой возвышенной философии, ее предполагалось напечатать в этом журнале в разделе «Всякая всячина». Появилась ли статья перед взором изумленной Европы? Этот вопрос не давал покоя бедняге Коллину, всякий поймет его волнение, когда узнает, что философ еще никогда в жизни не печатался, и ему не терпелось увидеть, какое впечатление произведет его труд, если будет набран шрифтом цицеро. Стремясь удовлетворить свое честолюбие, он истратил шесть франков на входные билеты в различные парижские читальни, но так нигде и не нашел «Касторовой шляпы». В полном отчаянии Коллин дал себе слово, что не успокоится до тех пор, пока не разыщет пропавшего редактора.