Сцены из жизни богемы

– В тот день мы, вероятно, истратили немного?

– Так оно и есть. Сущие пустяки… Каких-нибудь тридцать франков.

– Да куда же это?

– Теперь уж не помню,– ответил Марсель.– Тут помечено: разные расходы.

– Графа неопределенная и предательская,– прервал его Родольф.

– «Двадцать второе марта. В этот день к нам поступил Батист, в счет жалованья ему выдано было 5 франков, шарманщику – 50 сантимов, на выкуп четырех китайчат, которых, невзирая на весь их шарм, бесчеловечные родители собирались утопить в Желтой реке,– 2 франка 40 сантимов».

– Постой! – воскликнул Родольф.– Разъясни, пожалуйста, тут какая-то несообразность. Если сам ты пленяешься шарманкой, это еще не значит, что все родители должны поддаваться шарму своих чад. Да и вообще, что за надобность выкупать каких-то китайчат? Будь они еще маринованные – куда ни шло.

– У меня доброе сердце,– ответил Марсель.– Ну, продолжай. Пока что мы довольно строго блюли экономию.

– За двадцать третье число записей нет. За двадцать четвертое тоже. Два безупречных дня! Двадцать пятого выдано Батисту в счет жалованья три франка.

– Уж очень часто мы даем ему деньги,– глубокомысленно промолвил Марсель.

– Зато будем меньше ему должны,– ответил Родольф.– Читай дальше.

– «Двадцать шестого марта – различные полезные расходы, связанные с нашим служением искусству: всего 36 франков 40 сантимов».

– Что же это такое полезное мы купили? – задумался Родольф.– Не помню. Тридцать шесть франков сорок сантимов – что же это может быть?

– Неужели забыл? В тот день мы взбирались на крыши собора Богоматери и любовались Парижем с птичьего полета…

– Но вход на башни стоит восемь су,– заметил Родольф.

– Да. Но, спустившись вниз, мы поехали обедать в Сен-Жермен.

– Ну, все ясно!

– Двадцать седьмого ничего не записано.

– Превосходно. Значит, сэкономили.

– Двадцать восьмого выдано Батисту в счет жалованья шесть франков.

– Ну, теперь уж я уверен, что мы ничего не должны Батисту. Весьма возможно, что он нам должен… Надо будет проверить…

– Двадцать девятое. Знаешь, за двадцать девятое никаких записей нет. Вместо них – начало статьи о нравах.

– Тридцатое. Ну, в этот день у нас обедали гости: расход порядочный – тридцать франков пятьдесят пять сантимов. Тридцать первое число, это сегодня. Мы еще ничего не израсходовали. Видишь,– сказал Марсель в заключение,– записи велись очень тщательно. Израсходовано куда меньше пятисот франков.

– Значит, в кассе должны оставаться деньги.

– Можно проверить,– ответил Марсель, выдвигая ящик.– Нет, не осталось ни гроша. Одна паутина.

– Паутина с утра – не жди добра,– молвил Родольф.

– Куда же делась такая куча денег?– Марсель, совершенно сраженный видом пустого ящика.

– Черт возьми! Ясное дело – мы все отдали Батисту,– сказал Родольф.

– Погоди-ка! – воскликнул Марсель и стал шарить в ящике, где оказалась какая-то бумажка.– Счет за квартиру. Счет за последний месяц! – воскликнул он.

– Как же он сюда попал? – Родольф.

– Да еще оплаченный! – добавил Марсель.– Это ты заплатил домовладельцу?

– Я? Бог с тобой! – ответил Родольф.

– Но как же это понять…

– Да уверяю тебя…

«Непостижимая тайна» – запели они вдвоем финальный мотив «Дамы в белом».

Батист, заядлый любитель музыки, тотчас же появился в комнате.

Марсель показал ему счет.

– Да! Забыл вам сказать,– небрежно пояснил Батист,– утром, пока вас не было дома, приходил домовладелец. Я заплатил ему, чтобы он больше себя не утруждал.

– А откуда вы взяли деньги?

– Взял, сударь, из ящика, он был отперт, я даже подумал, что вы нарочно оставили его отпертым, и решил: «Хозяева забыли наказать мне перед уходом: „Батист, домовладелец придет за квартирной платой, заплати ему“,– вот я и отдал ему деньги, словно вы мне так приказали… хоть вы и не приказывали.

– Батист,– проревел в ярости Марсель,– вы злоупотребили нашим доверием: с сегодняшнего дня вы у нас больше не служите! Верните ливрею!

Батист снял с головы клеенчатую фуражку, представлявшую собою всю его ливрею, и подал ее Марселю.

– Хорошо,– сказал тот,– можете идти…

– А жалованье?

– Что, несчастный? Вы получили больше, чем вам причитается. Вам за каких-нибудь две недели выдали четырнадцать франков. Куда вы деваете столько денег? Содержите плясунью, что ли?

– Канатную,– поддакнул Родольф.

– Значит, я окажусь на улице и мне негде будет приклонить голову,– вздохнул бедняга.

– Берите назад ливрею,– ответил на это растроганный Марсель.

И он вернул Батисту фуражку.

– А ведь не кто иной, как этот олух растратил наше состояние,– заключил Родольф, провожая глазами несчастного Батиста.– Где же мы сегодня будем обедать?

– Это выяснится завтра,– ответил Марсель.

VIII ЦЕНА ПЯТИФРАНКОВОЙ МОНЕТЫ