Сцены из жизни богемы

– А мне редиски и кусочек мяса в виде гарнира… – добавила Феми.

– Тогда так и скажите, что хотите ужинать,– заключил Марсель.

– Мы не против ужина,– согласились дамы.

– Итак, подайте нам ужин,– важно сказал Коллин.

От изумления официант покраснел как рак. Он не спеша отправился к хозяину и доложил о том, какие необыкновенные вещи ему заказаны.

Хозяин решил, что молодежи вздумалось пошутить. Но когда вновь зазвенел колокольчик, он самолично отправился в зал и подошел к Коллину, который внушал ему некоторое уважение. Философ пояснил, что они решили отпраздновать сочельник в его заведении, и попросил подать все, что они заказали.

Хозяин молча попятился к двери, теребя в руках салфетку. С четверть часа он совещался с женой, как женщина, получившая утонченное воспитание в Сен-Дени и вдобавок питающая слабость к искусству и изящной словесности, она посоветовала мужу подать заказанный ужин.

– Да и в самом деле, в кои-то веки могут же у них оказаться деньги,– сдался хозяин и распорядился, чтобы молодым людям подали все, что они требуют.

После этого он засел за игру в пикет с одним из своих старинных клиентов. Роковая неосторожность!

С десяти часов до полуночи официант, не переставая, носился вверх и вниз по лестнице. Молодые люди то и дело заказывали новые блюда и напитки. Мюзетта требовала, чтобы ей подавали по английскому обычаю и беспрестанно меняли тарелку, Мими отведывала всех вин из всех стаканов, Шонар уверял, что у него в городе сухо, как в Сахаре, Коллин метал на сотрапезников гневные взгляды, жевал салфетку и щипал ножку стола, принимая ее за ножку Феми. Только Марсель и Родольф не теряли самообладания и не без тревоги ждали развязки.

Незнакомец наблюдал кутеж с каким-то сосредоточенным любопытством, временами губы его приоткрыть как бы в улыбке, затем слышался некий скрип, словно кто-то затворял окно с ржавыми петлями,– это он смеялся про себя.

Без четверти двенадцать конторщица прислала счет. Он достигал невероятной суммы – двадцати пяти франков семидесяти пяти сантимов.

– Теперь давайте тянуть жребий – кому идти объясняться с хозяином,– сказал Марсель. – Разговор предстоит нешуточный.

Взяли косточки домино и решили, что пойдет тот, кому выпадет больше очков.

На беду, жребий пал на Шонара. Он был редкостный виртуоз, но никуда не годный дипломат. В контору он вошел как раз в ту минуту, когда хозяин проиграл своему старинному клиенту. Удрученный тремя проигрышами, Мом был в самом убийственном настроении и при первых же звуках Шонаровой увертюры пришел в неописуемую ярость. Шонар был отличный музыкант, но характер у него был прескверный. Он стал дерзить. Ссора разгоралась, хозяин отправился наверх и потребовал, чтобы ему немедленно же заплатили, иначе он их не выпустит. Коллин попробовал было прибегнуть к своему изысканному красноречию, но когда хозяин заметил салфетку, всю изжеванную Коллином и превратившуюся в корпию, он еще больше распалился и, блюдя свои интересы, святотатственно наложил руку на дамские шубки и ореховое пальто философа.

Между молодыми людьми и хозяином завязалась ожесточенная перестрелка – с обеих сторон летели оскорбления и брань.

Тем временем девушки болтали о нарядах и любовных делах.

Но вот сидевший неподвижно незнакомец зашевелился, он встал, сделал шаг, потом другой, затем зашагал, как все люди, подошел к хозяину, отвел его в сторону и стал что-то шептать ему. Родольф и Марсель впились в него глазами.

Наконец хозяин удалился, предварительно сказав незнакомцу:

– На это я, конечно, согласен, господин Барбемюш. Столкуйтесь с ними.

Господин Барбемюш приблизился к своему столику, взял шляпу, надел ее, затем повернулся вправо и стремительно подошел к Родольфу и Марселю, он снял шляпу, поклонился молодым людям, отвесил поклон дамам, вынул из кармана платок, высморкался и робко заговорил:

– Простите меня, господа, за нескромность. Мне уже давно хотелось с вами познакомиться, но до сих пор все не удавалось заговорить с вами. Позвольте мне воспользоваться этим счастливым случаем.

– Пожалуйста, пожалуйста,– ответил незнакомцу Коллин.

Родольф и Марсель молча ему поклонились. Не в меру утонченная щепетильность Шонара чуть было не испортила все дело.

– Позвольте, сударь,– начал он заносчиво.– Вы не имеете чести быть с нами знакомым, поэтому неприлично… Не будете ли вы добры одолжить мне немного табачку?… Впрочем, я тоже не возражаю…

– Господа,– продолжал Барбемюш,– я, как и вы, подвизаюсь на поприще искусства. Насколько я понял но из ваших разговоров вкусы наши совпадают, мне страшно хочется подружиться с вами и встречаться здесь по вечерам… Хозяин – скотина, но я сказал ему несколько веских слов, и вы можете спокойно удалиться… Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии вновь встретиться с вами здесь и примете небольшую услугу, которую…

Шонар покраснел от негодования.

– Он хочет воспользоваться нашим положением,– заявил он,– на это никак нельзя согласиться. Он заплатил за нас. Я отыграю эти двадцать пять франков на бильярде, да еще дам ему десять очков вперед.