Студенческие хроники или год в общаге (СИ)

Я как смерч вылетел из гримёрки, столкнувшись на ходу с операторами и другими членами съёмочной команды. Они вперились в меня удивлёнными взглядами, явно пребывая в шоке от того, что я выхожу из гримёрной Елены, да ещё и в таком состоянии. Не обратив на это внимания, я зашёл в свою гримёрку, громко хлопнув при этом дверью. Пусть думают, что хотят. Плевать.

Я начал нервно ходить по комнате, пытаясь успокоиться, что, кстати говоря, было очень сложно. Я был зол, как чёрт. Прежде всего на себя, но и на Петрову с её псевдо-братишкой Холтом тоже. Какое право они имеют не давать мне общаться с сыном?!

Ну, уж нет. Я это дело так не оставлю. Моего ребёнка никогда не будет воспитывать чужой человек!

Меня перекосило от одной только мысли, что Эдвин будет называть Холта “папой”. Не позволю!

Я со всей силы треснул по столу и глухо зарычал.

Чтобы избежать такого исхода, мне, прежде всего, нужно помириться с Еленой.

И я, чёрт возьми, сделаю это!

Решить – одно, сделать же совсем другое…

Мне не удалось поговорить с девушкой ни на следующий день, ни через день, ни через два дня. Мы встречались лишь непосредственно на съёмке наших общих сцен, а потом Петрова либо уходила, либо запиралась в своей гримёрной. Все мои попытки пересечься с ней терпели крах. А работа над фильмом, тем временем, подходила к концу…

В то же время, изо дня в день меня назойливо обуревала мысль о встрече с сыном. Она настолько въелась под мой череп, что стала почти заклинанием, чёртовой мантрой. Я не мог больше ей сопротивляться и поэтому однажды, после съёмок, решил проследить за Еленой. Да, глупо, но тогда это казалось мне единственным выходом увидеть Эдвина хоть издалека.

В тот день нас отпустили пораньше. Петрова была очень рада, тут же собралась и уехала. Она даже не догадывалась, что я, тем временем, еду за ней. Какого было моё удивление, когда девушка припарковалась у парка аттракционов! Она вышла из машины и направилась в сторону лотков с игрушками, сладкой ватой и попкорном. Я последовал за ней.

Какое-то время она просто стояла, изредка поглядывая на часы: видимо, ждала кого-то и, скорее всего, Элайджу с моим сыном. А потом… потом мои догадки оправдались. Мне еле хватило сил сдержаться и не броситься к Эдвину. Я, собрав всю волю в кулак, начал наблюдать за ними, ощущая незнакомое мне до этого момента в полной мере чувство: любовь. Любовь к своей семье.

Елена обняла сначала сына, а затем – Холта, и всё это время с её лица не сходила лучезарная улыбка. Эдвин был ещё маленьким и, скорее всего, даже не умел нормально говорить. Это было не удивительно: по моим расчётам, ему должно было быть около двух лет. Он был такой же, как и на фото: румяный, с полу-беззубой улыбкой и короткими, но уже тёмными волосиками. А ещё я заметил, что в нём явно угадывались мои черты. Это заставило моё сердце окончательно сжаться от умиления (ненавижу это слово, но сейчас оно точнее всего описывало моё состояние).

Элайджа и Елена двинулись в сторону детских каруселей, попутно разговаривая и держа Эдвина за руки. Мальчишка гордо вышагивал, рассматривая окружающий мир большими голубыми глазами. Я последовал за ними.

Петрова посадила сына на аттракцион для самых маленьких – лошадок, медленно крутившихся по круглой оси, – и стала неподалёку, ведя беседу с Холтом. Девушка всё время улыбалась, а я искренне наслаждался её хорошим настроением: на съёмочной площадке она редко позволяла себе показать улыбку, тем более мне. Однако вскоре Элайдже позвонили, и мужчина тут же посерьёзнел. Лицо Елены же погрустнело: видимо, Холту нужно было уехать. Мальчик, тем временем, покатался, и девушка забрала его.

Брат Ребекки ободряюще улыбнулся и присел на корточки перед ребёнком. Пожал его руку, что-то сказал и потрепал по голове. Эдвин сначала нахмурился, а потом, увещеваемый мужчиной, широко улыбнулся, что вызвало у меня приступ жгучей ревности. Я должен быть на месте Элайджи, я!

Мужчина сказал ещё пару слов Петровой, а затем, к моему изумлению, быстро поцеловал её в щеку. Девушка отреагировала на это улыбкой: видимо, данное действие было в порядке вещей. Меня же от него просто выворачивало наизнанку.

Холт ушёл. Елена проводила его задумчивым взглядом, а затем, взяв сына за руку, неспеша направилась вдоль аллеи. Я – за ними.

Однако с каждым шагом моя воля итощалась, пока не исчезла совсем. Я больше не мог выносить эту пытку и, купив воздушный шарик, уверенно направился к Эдвину и его матери. Пусть я выдаю себя, но видеть сына и не иметь возможности пообщаться с ним – выше моих сил.

Сначала Петрова не заметила меня, и лишь когда между нами осталось всего несколько шагов, подняла глаза. Лицо её выразило самый настоящий шок, глаза расширились до невероятных размеров, а губы приоткрылись. Она явно не ожидала такого поворота событий даже в мыслях. А я, между тем, с невозмутимой улыбкой подошёл к ней вплотную.

- Привет, – с широкой улыбкой произнёс я, наслаждаясь её замешательством.

- Что… что ты здесь делаешь?! – голос девушки выражал скорее удивление, чем злость.