Студент

Валерий Анишкин Студент

ПРЕДИСЛОВИЕ

«История повторяется. В многообразном сочетании исторических сил, условий, положений, фактов, лиц часто бросаются в глаза черты близкого сходства, порой доходящие до удивительного совпадения».

В этих словах замечательного русского писателя Фёдора Крюкова заключена значимость исследования и изображения дней минувших.

В творчестве это особо заметно, поскольку читателю, зрителю, слушателю представляют не сухие причины, следствия, выводы, а дают возможность войти в жизнь и мысли героя-персонажа, стать его соратником, поклонником, либо — противником.

Новый роман писателя Валерия Анишкина и представляет такую книгу жизни. Вернее — продолжения обрисовки бытия молодых ребят — героев предыдущего романа «Моя Шамбала».

Как очередной листопад промелькнули дни и годы. После окончания школы разбежались, растеклись в поисках будущего многие из друзей главного героя — Владимира.

Для него всё ясно: со школьной медалью — в институт на факультет иностранных языков, для начала — в провинциальный родного города; но со второго курса он уже в Ленинградском имени А.И. Герцена. Почти в то же время в «Неве», литературном журнале «второй столицы», появляется первая публикация его рассказа. А эмоции какие! Ведь он живёт в великом городе русской истории, во «граде» знаменитых лиц и памятников.

Любопытно, что, любуясь Адмиралтейством, Исаакием, экспозициями Эрмитажа, Владимир невольно возвращается памятью к словно акварелью написанным картинам своей родины: к Красному мосту над Окой, на старинную Болховскую улицу, официально именуемую сегодня Ленинской, а в среде молодёжи — Бродвеем. Там мало гранита и мрамора, но писатель и воссоздаёт-изображает другие ценности — броуновское движение лиц и глаз, набор характеров и поступков. В этой среде с младенческих шажков он учился дружить и любить.

Но кроме внешних радостей родная земля подарила ему особое свойство: предвидеть будущее и быть свидетелем сокрытого. В «Шамбале» он, концентрируя сознание, лечил отца, близких и дальних. Потом, со взрослением, наступило затишье. Кудесник-чудесник замолчал. На время. Обнажённая совесть ждала притока новых сил. Именно это возвращение в чудо он ощущает как главный дар судьбы. Экзамен экстерном и даже возобновление уз любви — это потом. Но в экстрасенсорике, подчеркивает автор, главное — не пасы рукой и гипнотизирующий взгляд. Здесь он следует писанию великого философа-святителя Григория Богослова, не однажды поучавшего духовных коллег: «самое главное и бессмертное в человеке — творящая и добрая душа».

Любое чудо предваряется любовью. Мы замечаем это потому, что к изучению английского подтолкнула мальчика-юношу любовь к творениям великих англоязычных писателей — Уильяма Шекспира, Теодора Драйзера, Джека Лондона, Эрнеста Хемингуэя.

Способности целительства пришли как лучшее выражение любви к отцу, потерявшему здоровье на фронтах Великой Отечественной.

Особого разговора заслуживает художественный язык романа: он прост, но многоцветен. Студенческий сленг соседствует с высокопарными спичами интеллигентствующего бомонда. В бытовых беседах с педагогами присутствуют образчики речи педагога-наставника.

Герои романа душой и телом живут в науке, но словарь исследователей и автора ни в коей мере не засорен латинизмами или переделками «с французского на нижегородский».

Язык героев соответствует различным пластам советского бытия: при последышах Сталина — либо сверххвалебный, либо несправедливо жесткий, потом, до перестройки — брежневско-застойный. Автор сохраняет языки как памятники времени. Они звучат, как колокола: возвышающий имя Отчизны полёт Гагарина — время оживления державы в начале 60-х годов; обвиняющие Пастернака плакатные клики — это уже при Суслове.

В завершение романа Анишкин предлагает главному герою произнести многозначащую фразу: «Я свободен теперь…» От чего? — спросит читатель. Но чтобы дать ответ, надо изменить в вопросе предлог «от» на предлог «для»: чтобы сделать выбор из многочисленной жизни. На основании созданного собственными руками и умом, с использованием полученных уроков жизни.

Книга Валерия Анишкина — не учебник жизни, но прочтя её, захочется всмотреться в ту школу жизни, которую проходили мы сами.

Владимир Самарин,

Член Союза российских писателей

ЧАСТЬ I

Глава 1

Другое восприятие мира. Ученые о возвращении «дара». Письмо Вольфа Мессинга. Дорога в «alma mater». Странный молодой человек. Встреча Солнца. Фотографическая память. «На картошку!»