Ступая по шёлку

Он перекинул ногу юной Царицы через своё бедро и, продолжая удерживать сосок в губах, опустил руку и вошёл пальцем туда, куда природой предначертано мужу входить в жену свою. Помогая движениям её бёдер, придерживая и направляя ягодицы Царицы, одним пальцем он давил на точку, где должен заканчиваться рост волос, предназначенных Богами и природой. И в это мгновение Айола услышала ещё более громкий женский стон, перемешанный смужским, и почувствовала, что муж её входит в неё, и если это и было болезненно, то недолго, потому что другие чувства поглотили Айолу. Рука её Царя и господина помогала её ягодицам, а другая продолжала давить на точку, до тех пор, пока низ живота её не наполнился кипятком, в глазах стало темно, словно все свечи погасли, а сама младшая дочь Короля испытала сразу за острым желанием чего-то, неизвестного ей, облегчение такой силы, что не смогла сдержать громкого стона, почти крика, который перемешался с родным наречием из уст Царя, он крепко прижал к себе Айолу и, сделав сильные качки своими бёдрами, излил в жену своё семя.

Отдышавшись, Айола посмотрела на своего Царя и увидела пот у него на лице. Протянув руку ко лбу, она стёрла его пальцами, смотря, как закрываются глаза мужа. Он остановил её руку и поднёс к своим губам.

— Такой должна быть первая ночь юной девы, Царица.

— Вы выполнили свою обязанность, господин?

— Смею уповать, что выполнил, а вы как думаете?

— Да, мой господин, выполнили, — Айола не знала, что значит «одарить ласками юною деву», но то, что произошло, ей понравилось, и она посчитала себя одарённой ласками.

— Вам не холодно, Царица?

— Нет, — она посмотрела на себя и увидела, что лежит нагая, и только тогда стыд покрыл её, и как бы она ни старалась справиться с ним, рука её потянулась к груди, чтобы прикрыться. Она с опаской глянула на своего Царя и господина, но он словно не разозлился на то, что младшая дочь Короля попыталась скрыть своё, а значит, безраздельно его тело, а укрыл её мягким покрывалом, а сам встал и прошёл к столу. Взяв несколько сладостей и травяной отвар, он вернулся и показал жестом, чтобы Айола села, после чего угостил свою Царицу и вкусил сласти сам, разделив с ней жидкость из одной ёмкости. Всё время Царь и господин был обнажён, и взгляд младшей дочери Короля то и дело стремился к мужественности Царя. Айоле показалось, что её Царь и господин заметил это, но ничего не сказал. В отличие от Царицы, волосы, предусмотренные Богами и природой, её господину не удаляли, они были темны, не такие, как у девушки, и короткие, на груди же не было волос вовсе. Было ли так у всех мужчин или только у её Царя и господина, Айола не знала.

Она разглядывала его уже какое-то время, когда мужественность Царя стала увеличиваться, как по волшебству, и, увидев в этом дурной знак, она отодвинулась в страхе.

— Что вас пугает, Царица? — Царь нагнул голову и всматривался в лицо Айолы, отчего ей стало ещё страшнее, и она промолчала.

— Вы не можете не отвечать своему Царю и господину, — его лицо словно снова стало неприступным, а взгляд жёстким, Айола не была уверена. За время, когда она лежала рядом со своим господином, она рассмотрела его лицо, и оно вовсе не показалось девушке ужасающим. У Царя были тёмные волосы, подобно коре дуба, и они немного вились, прикрывая шею. На пиршестве и во время свадебной церемонии его волосы были убраны, а на голове была массивная корона, из-за которой была не видна длина волос и даже их цвет. Брови его были широки, а нос прямой и без горбинки, как у мужей Линариума, отца её или брата, а более походивший на предков, чьи портреты были в палатах отца. Губы же Царя были полные, и, глядя на них, Айола отчего-то вспоминала, какие странные чувства дарят его губы, когда прикасаются к её шее, груди или рукам.

— Царица?

— У всех мужей мужественность подобна вашей? — младшая дочь Короля вспомнила, о чём её спрашивал её Царь и господин.

Брови Горотеона взлетели вверх, глаза сначала расширились, а потом сузились.

— Вы не можете думать о мужественности других мужей, Царица, за это казнят.

— Я, — Айола подпрыгнула на места и сжалась, — я вовсе… мне… ведь это больно, когда вырывают волосы, предназначенные жене Богами и природой, а вам оставили! Это потому что вы Царь? Или они, волосы, не вырастают длиннее? Это, должно быть, очень удобно… ведь вам не вырывают волосы, обваривая сначала кипятком, как утку!

Она видела расширенные глаза своего Царя и господина, который говорил что-то на своём наречии, а потом перешёл на язык Айолы.

— Да, Царица, мужественность у мужчин устроена одинаково… Есть отличия, но не существенные, и вам, действительно, не следует думать об этом и, тем более — спрашивать у кого-либо. За подобные мысли казнят жён своих мужья, а Царицу, которая должна служить примером для всех жён Дальних Земель — тем более. Есть ещё что-то, что интересует вас, Царица?

Айола молчала в страхе.

— Я обещаю, как Царь Дальних Земель, не казнить и даже не наказывать вас, Царица.