Ступени на эшафот

Матвей это прошептал в ухо, чтобы в камере случайно не услышали. Чтобы не увидели, снова в комнате скрылся. Надзиратель загремел ключами, открыл дверь. Из камеры уже вопли несутся, оба мужчины в раж вошли, лупят друг друга куда ни попадя. Вроде кулачного боя у деревенских мужиков на Масленицу. Только там соблюдают правила — лежачего не бить, да ещё ежели кровь носом пошла или зуб выбит, не трогать. Эти двое уже по полу катаются. Надзиратель — человек физически сильный, а других в тюрьме и не держат. Схватил обоих за вороты и поднял.

— Стоять! Почему правила нарушаем? Обоих в карцер!

Первым выволок стукача, нарочно грубо и повёл по коридору, не забыв запереть дверь камеры. Мартынова заключил в железную клетку в дежурной комнате. Потом вернулся за Федосовым, повёл его в карцер, по дороге ударив его пару раз по рёбрам. В карцере холодно, окно не имеет стёкол, железная койка замком пристёгнута к стене, на каменном полу лежать — себе дороже, лихоманку заработать можно, да и запрещено. Для Федосова шок. Сначала какой-то ненормальный кричал, что он предал товарищей, по его наводке задержали баркас. А сейчас и вовсе в карцер заперли. Рассказывали ему те, кто уже хлебнул тюремной баланды в карцере. Темно, холодно и голодно, через пару недель даже сильные духом сломаться могут. Слишком резким был переход от неспокойной, но сытной жизни к тяготам узилища. Да ещё ночью горел керосиновый фонарь в нише высоко над дверью.

Для тюрьмы важно выбить из заключённого привычные условия, напугать, сломать морально. Натуры впечатлительные, психически неустойчивые, не привычные к тяготам жизни — ломались быстро.

В карцере Федосов провёл трое суток. Причём его не вызывали на допрос, не объясняли причину задержания. Он-то знал, что не безгрешен, и законы империи нарушал и не раз и всерьёз. Понимал, что его арест не ошибка и жандармы против него что-то имеют. Но должны же предъявить обвинение? Тогда он сможет как-то подготовиться. А ещё нанять адвоката. У всех партий были свои, прикормленные, можно сказать — штатные. Только никто не знает, что он в тюрьме, под следствием.

Неожиданно, к исходу третьих суток, загремел замок двери и надзиратель приказал выходить.

— Куда меня? На допрос?

Артём Сидорович даже обрадовался. Сейчас он узнает причину ареста. Но ему в дежурном отделении выдали изъятые вещи — брючный ремень, шнурки от ботинок, кошелёк с деньгами.

— Вы свободны.

— То есть как? Могу идти домой?

— Можете.

Федосов даже не поверил. Вдруг ошибка? Но его никто не остановил, и он вышел на улицу. Шёл домой и оглядывался. Не хитрость ли Охранки? Вдруг пустили следом за ним филёров? Никого не приметил. Да и не было их. А была задуманная разработка Матвея. За то время, что Федосов провёл в тюрьме, стукач Мартынов времени не терял. За свой спектакль в тюрьме получил при выходе сто рублей, да ещё штабс-капитан пообещал столько же, если он распространит слухи о предательстве Федосова. Могут и не поверить. Понятно будет. Будут подозревать — дыма без огня не бывает. По принципу — то ли он украл, то ли у него украли?

Остаток дня и вечер Федосов на квартире провёл. Отъедался, спал, приводил нервы в порядок, выпив для этого припасённые несколько шкаликов водки. Помогло мало, тяжёлые мысли мучили. Особенно — почему отпустили? Не хватило доказательств вины? Или помог неведомый покровитель? Жандармы вербовали в партиях осведомителей, но и партии пытались получать информацию из спецслужб — полиции, жандармерии. И методы вербовки похожие — скомпрометировать, поймать на деньги, на женщину. Ничего в мире не ново ещё со времён древнего Рима.

Плохим слухам верят сразу и безоговорочно. И когда Федосов, отдохнув, пришёл к своим партийцам, встретил более чем прохладное отношение, недоверчивые взгляды. Подумалось ему — дело временное, из-за ареста. Пройдёт неделя-две и всё восстановится. Но слухи множились, обрастали деталями. И вскоре Федосов почувствовал себя изгоем. Завидев его, старые знакомые переходили на другую сторону улицы, а приходил домой — отказывали, ссылаясь на недомогание. Вокруг него образовался вакуум. Центр новых заданий не давал, деньгами не снабжал. Хуже того, стали задавать вопросы — где груз оружия, за которое отданы деньги? Где партийцы из боевиков, которые за ним уехали? А Федосов не в курсе. За переживаниями о своём аресте, изменившемся отношении однопартийцев, он как-то подзабыл, что нелегальный груз должен был прибыть уж две недели как.

А через несколько дней к нему на квартиру заявились двое боевиков по поручению Большевистского центра. Вопросы задавали короткие, жёсткие.

— Где груз оружия?

— Не могу знать, сам в неведении.

— Люди в группе были надёжные?

— Неоднократно проверенные делами.

— Тогда где они? И Центр интересует — куда делись деньги? Сумма большая и возникают обоснованные подозрения.

— Подозрения в чём? Что я их прикарманил?

— Именно. Отправка людей за грузом оружия вполне может быть выдуманной. А деньги, может, лежат на счету в банке.