Ступени в вечность

Маритха вздрогнула всем телом. Да. Она все время чувствует, живёт так, как будто её молотом… Молотом по наковальне, очень похоже. Да что там похоже! Так и есть!

— Что правда, то правда, — продолжал Тёмный, — от этого он сам получил не много. Зато в ином… Я долго думал, почему именно ты, Маритха. У тебя лишь два отличия от других. Твоя Нить замутнена — ты и так это знаешь. И ещё одно: ты слишком много выбрасываешь наружу, нечеловечески много. Как будто твоя Нить намного сильнее, чем кажется. Как можно так Щедро растрачивать свой источник, и притом того не чувствовать?

О чем это он?

— Выбрасываю? Чего выбрасываю?

— То самое. Гнев, жалость, страх, восторг, радость. Благодарность, какая уж есть. Я понимаю Равангу, хочется прильнуть к такому источнику и не отпускать.

— Потому ты и злишь меня все время? Чтобы я этот… источник тратила, — опасливо выговорила она странное слово. — Неужто от моей злости или страха кому-то хорошо может быть?

— Если оставить как есть, то никому. Необязательно глотать все без разбора. Однако… — Он тронул струну, и щемящий сердце звук разнёсся по округе. — Знаешь, чем сильнее страдание, тем больше благодарность за избавление. Помни об этом впредь. Здешние Великие разборчивы, часто творят мелкое, а получают в ответ немало. Хватает, чтобы порой и что-нибудь значительное сотворить. Я же не трачу себя на мелочи. У меня свой источник, и ты знаешь, что это такое. Сыновья Тархи не нуждаются в мелких людских подачках, сами берут, сколько им необходимо, — усмехнулся он. — Так что я не стараюсь тебя разозлить. Мне нет в том пользы, никакой. Это ты злишься. По собственной воле. И будь я обычным человеком, не хотел бы оказаться на месте твоего врага!

Он рассмеялся. Беспечно, как умел в этом мире только он. Маритхе было не до смеха. Поздно говорить, дескать, хватит с неё новых знаний. Теперь уже поздно.

— Пока я никому ещё словом Нити не укоротила, — с сомнением проворчала она, не понимая, с какого конца хвататься за это новое знание.

— Пока одного слова недостаточно, — ухмыльнулся Тёмный. — К счастью для тебя. Ненависть не так заметна, потому что ты к ней давно привыкла. И злость тоже незаметна. Её всегда предостаточно, в тебе не так уж много доброты, Маритха! Хоть тебя и заботят не в меру чужие Нити… Страха гораздо больше, но точит он тебя, а не других.

— А ты… скажи честно… — Маритха спохватилась — как же, скажет он, да ещё честно! — Ладно, я все равно спрошу. Ты… можешь вот так… одним словом…

— Тогда и ты спрашивай честно. Аркаис, а приходилось ли тебе оборвать чью-то Нить… И так далее.

— Приходилось?.. — эхом откликнулась Маритха.

— Приходилось.

— И много… их было?

— Нет.

— А ты… правду говоришь? — все-таки решилась она спросить.

— Мне незачем тебя обманывать. Да и не хочется, — добавил он после короткого молчания.

Никакой насмешки, наоборот, глубокая задумчивость. Не хочет её обманывать! С какой это стати такая к ней благосклонность? Девушка тут же ощутила, как предательские мурашки завозились по спине и груди, поднялись до самого подбородка.

— Незачем… Небось раньше было зачем, — деланно проворчала она, сгорая от любопытства и необыкновенного предчувствия.

— Раньше я не знал, что Раванга встанет у меня на пути. Зачем тебе лишнее знание, зачем лишняя боль?

Звук опять возник над пустошью. Лёгкий, но печальный.

— Так ты, оказывается, обо мне пёкся, — теперь настал черед её едкости.

— Нет. Я всегда поступаю целесообразно. И имею такие дела с людьми, с коими заключаю договор, как они того заслуживают.

— И что, кроме обмана, я ничего не заслужила?

— Тогда — ничего.

— А сейчас?

Почему так замирает сердце? И мурашки так впились в шею, что она почти потеряла чувствительность. Почему Маритха так ждёт его ответа, что даже ногтями в ладонь вцепилась? Почему он молчит?

— Ты меня удивила, — наконец отозвался Аркаис. — От тебя потребовали больше, чем ты могла вынести. Так получилось. Уж очень близко от сильных этого мира пролегла твоя Нить. И уж очень велико наше с Равангой соперничество. Я его не хотел. И мне не хочется мучить тебя. Но ты уже живёшь совсем другой жизнью и не сможешь вернуться обратно. В этом правда.

Ей почудилось тепло в этом вечно насмешливом голосе? Или нет?

— А ты хоть немного… меня жалеешь? — прошептала Маритха, не в силах удержаться.

— Жалость — уродливое чувство, такое же, как и слово.

Что ж, ясно. Показалось. — Я сочувствую. Знаю, каким тяжёлым бывает знание. Особенно если плечи, что его несут, не подготовлены как следует. Потому оно и запретно. И я знаю, как это «чудесно» — пребывать между молотом и наковальней. Выживешь, если сможешь. Если не сойдёшь с ума…

Он замер, как окаменел. Даже пальцы застыли на струнах, перестали их перебирать беспрестанно. Словно вместе с ними остановилось время.

— Ты сейчас смотришь в прошлое? — робко нарушила тишину Маритха.

— Ты хорошо чувствуешь мою Нить, — сразу откликнулся Сын Тархи. — Не стоит смотреть в прошлое, ты права.

— Я совсем наоборот…

— Не стоит.

— Это то прошлое, где ты носил имя Саис? Которое известно Великому Раванге?

— Не стоит испытывать моё терпение, Маритха.