Ступени в вечность

— Недостаточно, — отозвался Раванга, его голос ничуть не изменился, ни следа напряжения, ни следа разочарования. — Но все же кое-что открылось нам обоим, не так ли? Маритху ты уже выиграл, и выиграл бесповоротно. Не стал уповать ни на разум её, ни на сердце. Поглотил и то и другое. Она твоя, почти что твоя, но и полная власть придёт очень скоро. Просто. И безжалостно.

— Ты сам неоднократно мне в этом отказывал. Справедливо отказывал, ибо нечего жалеть того, кого используешь. — Он пристально посмотрел на Равангу, потом привычная улыбка тронула губы. — Ибо сознание раздвоится. Не успеешь заметить, когда уйдёт истинная цельность.

— И недостойно той ступени, на которой ты стоишь, — продолжал Великий, не обратив видимого внимания на последние слова Аркаиса. — Такое коварство к лицу мелкому соблазнителю, а не Сыну Тархи.

— Ты не оставил мне выбора.

— Ты сказал это или мне послышалось? «Выбор такой, каким видится. Но есть ещё множество путей, что от тебя укрыты», — повторил Раванга отрывисто.

Сын Тархи развёл руками в притворном смущении.

— Признаю: ты одолел меня моим же оружием. Это мои слова, и я от них не отказываюсь, напротив, повторю ещё раз. Но ты ограничил мой выбор. Пришедшее решение было простым и естественным… — он взглянул на каменное лицо своего соперника, — для Сына Тархи. Не стоит искать сложных путей, когда простые столь очевидны. Ты сам начал рискованную игру, открыв женщине мою истинную сущность. Сломал то, что шло своим чередом, передал запретное знание, которое не следовало тревожить. Ты ранил её — и достиг успеха. Ты постарался обесценить Ключ, запечатать предназначение так глубоко в её сердце, чтобы любая попытка, обратиться к нему вызывала острейшую боль. Ты выступил сам… не против меня — хоть беспрестанно тешишь себя этой мыслью, — а против Бессмертных, потому что женщина наделена таким качеством по их воле, не по моей. Ты сделал так, как поступил бы безжалостный и презирающий людей Сын Тархи, будь я на твоём месте. Знал это и принёс такую жертву. Настолько сильна твоя воля не пустить меня в высший мир. Ведь для такого, как я, не может быть истинной вечности, — усмехнулся он, однако излишняя расслабленность уже исчезла, уступив место полной готовности.

Соперники не собирались расходиться миром, всего лишь пощипав пыль с нескольких окрестных скал.

— Я орудие Бессмертных, их продолжение. Их руки, их голос, их воля. Как любой из Ведателей. Тебе это известно. — Великий тоже застыл, полузакрыв глаза, готовясь отразить любой удар.

— Ты взял на себя право решать то, что дано решать не тебе, — продолжал Аркаис. — И я вижу одну причину. Страх. Маритха донесла тебе мои слова, но ты их не услышал.

— Это говорит твоё естество. Ты не способен понять меня.

— Зато мой слух совершенен, и я слышу то, что другие упускают. Ясность правит моими делами. Я легко обманываю других, но никогда не лгу себе, потому что не в состоянии. Это как бесконечные пещеры Амиджара, из которых нет выхода. Однако я сам выбрал эту ясность, хоть не могу сейчас с гордостью сказать, что никогда об этом не жалел. Выдаю тебе величайшую свою тайну, Раванга. На прощание. Кое-кому известно, откуда сила у Сыновей Тархи, где их источник, но качество у каждого своё. Никто из них до сих пор близко не касался той ступени, на которой находишься ты, потому что одной лишь силы недостаточно. Её не касался никто, кроме меня. Вот откуда твоя забота, твоё надоедливое внимание, твои попытки осадить меня во что бы то ни стало. Моя тайна — ясность. В конце концов она даёт ту же самую силу, что твоё сочувствие и слияние… Нет, не ту же… Это как две ступени по сторонам от пропасти — не сольются никогда. Так что знай: есть иной путь, кроме твоего единственно правильного и «настоящего», Великий, — насмешливо закончил он, — и этот путь ведёт к тем же высотам. Или глубинам — как тебе угодно.

Раванга вздохнул. Под мертвенной луной оба человека в пустоши казались призраками, вышедшими из незримого. И оба они были людьми в той же мере, в коей ими уже не являлись.

— Каков бы ни был твой слух, его совершенство не может быть абсолютным.

— Я не спорю.

— Ты тоже ошибаешься. У твоей ясности есть предел. И этот предел — ты сам. Нельзя стать выше самого себя.

— И это тоже верно. Я никогда этого не забываю.

— Ты стараешься поколебать меня. Напрасно.

Аркаис коротко рассмеялся.

— Ты тоже проявил подобное старание. И тоже напрасно. Почему бы мне не попробовать на тебе силы Сына Тархи?

— Ты смеёшься от бессилия, хоть и одержал победу. Ты выиграл Маритху, но выиграл бессильно, и боишься, что эта победа у Двери превратится в поражение. Бессмертные не терпят, когда такая совершенная мощь тратится столь грубо. Если ты действительно верил, что можешь подняться по Ступеням, то нынешнее сомнение должно тебя подтачивать.

— Ты сделал то же для Тангара, — возразил Аркаис.

— Нет, не то же. Все случилось само. Я лишь свёл их в одном месте и времени. Её сердечная привязанность не была хитроумно мною подготовлена. Я не ловил каждую мысль её, оплётшись вокруг Нити, как ты. Это все равно что обмануть ребёнка.